Иван Тропов ОПАЛЕННАЯ КОЛЫБЕЛЬ

ГЛАВНАЯ         1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 g

17. Парочка неожиданностей. Дымок, конечно, не удержался. Тут же выспросил у Фейнмана частоты, на которых с Дядюшкой Сэмом связаться можно. Линский всё на спор о дикой и цивилизованной демократиях свернуть норовит — но Фейнману явно не до того. — Может быть, — говорит, — теперь вы расскажете о Хоккайдо? Вы побывали внутри сотов. Никому, кроме торговцев, это не удавалось уже двадцать лет. Торговая гильдия очень тщательно хранит свои секреты... Тут он на мое лицо взглянул — и давай оговорками сыпать. — Нет-нет, Серж! — улыбается. — Не поймите меня превратно. Я знаю, что торговцы взяли вас с собой как членов рейда. Я прекрасно понимаю, что они взяли с вас какие-то обещания. И вовсе не прошу выдать их тайны. Меня интересует только один вопрос. Дело в том, что Конфедерации очень нужны — да что там, нужны, просто необходимы! — симы. Но ни в самой Конфедерации, ни в лунной колонии нет ни симов, ни молекулярных сборщиков. Наша последняя надежда на Хоккайдо. Мы собираемся организовать туда серьезную экспедицию. Весь вопрос в том, есть ли там симы? Стоит ли нам рисковать жизнями людей, пробиваясь внутрь сотов? Говорит Фейнман вроде как всем нам — но смотрит только на Дымка. Понимает, кто из нас самый интелистый. Ну а Дымок от этого совсем зазнался. И опять матерого интела из себя начинает строить, стервец! — Ах, это... — говорит равнодушно. — Нет, не стоит... Не надо отправлять экспедицию и рисковать жизнями. Фейнман и Янг мигом осунулись. Дымок, зараза, выпендривается и словами играет — а они-то решили, что готовить экспедицию потому не стоит, что симов на Хоккайдо всё равно нет. А ведь от этого жизнь императора зависит, а с ней и судьба Конфедерации и вообще всех землян... Хотел я Дымку дать в ухо — нельзя так над людьми издеваться! Он дурака валяет, чтобы хвост распустить — а люди всерьез волнуются! Но вижу, Линский только ухмыляется, на всё это глядя. Ладно, черт с ним... — Вы в этом уверены, Дима?.. — Фейнман говорит убито. — Да, конечно, — Дымок говорит беззаботно. — Уверен. Не надо никакой экспедиции. Симы мы уже достали. И лыбится исподтишка, реакцию Фейнмана проверяя. — У вас есть симы?! — Фейнман с Янгом в один голос спрашивают. — Конечно, есть, — Дымок говорит невозмутимо так. — Мы как раз для того и прилетели в Конфедерацию, чтобы обсудить, стоит ли везти симы императору. ·· Император всё верно рассчитал. И в самом деле конфедералы его смерти боятся ещё больше, чем его самого. Особенно теперь, после гибели принца. Если император умрет, в Империи начнется борьба за власть. Такая неразбериха будет, что имперским золотоворотничковым даже не до диких роботов станет. А вот роботы про Империи не забудут. И очень скоро всю Империю вырежут. И Конфедерация против диких роботов одна останется. Но в одиночку сопротивляться она долго не сможет, тоже погибнет. Так что конфедералы готовы были императору не только симы дарить, но и вечной жизни от всей души желать — да только симов у них у самих не было. А теперь Дымок и симы достал, да ещё и сам их готов к императору отвезти — Конфедерация и спасется, и лицо сохранит. Так что Фейнман и Янг особенно не возражали. Тут же добро дали. Через пару часов мы уже в Империю выходили. Через кольцо боя вокруг туннеля нас городской автопилот провел, а дальше Дымок сам за штурвалы взялся. Ночь уже, звезды выступили... Но Линскому не до романтики. Он в обмен на симы у императора гарантии безопасности для Ангарска требовать собрался. И ко встрече с императором должен быть со свежей головой. Так что капсулу снотворного проглотил — и отрубился. Анна тоже зевает — почти целые сутки уже без сна, да и денечек тот ещё выдался... С коленками на кресло забралась, свернулась комочком, голову мне на плечо положила, и только сладко посапывает. Волосы её растрепались, шею мне щекочут... и так от неё сладко пахнет... Всё бы хорошо, да не совсем — Дымок с компом флаера что-то химичит. И сосредоточенно так химичит... Как-то подозрительно мне стало. — Дымок, ты чего там? — Хочу связаться с Дядюшкой Сэмом, — Дымок говорит. — Ты что, собрался убедить его, что он не прав? — Мне даже смешно стало. — Думаешь, умнее целой лунной колонии? Там лучшие из лучших сотню лет над этим головы ломали, а ты хочешь всё с кондачка сделать? Но Дымок ни капельки не смущается. Ещё и подбородок задирает. — Мне кажется, Сергей Павлович, — говорит спесиво, — подобные сентенции здесь неуместны. — Дымок! Кончай выкать... Сбавил Дымок обороты малость. Но умничать не бросил. — У крупных исследовательских коллективов есть не только огромные достоинства, но и чудовищные недостатки, — выдает с умным видом. — Совместная интеллектуальная атака, безусловно, приобретает значительную мощь, и может сокрушить такие проблемы, перед которыми спасует исследователь-одиночка. Но это только одна сторона медали. Не стоит забывать и о недостатках такого подхода. Ошибки и стереотипы любого исследователя могут заразить весь коллектив — это элементарная групповая психология, Серж. И чем больше коллектив, тем больше число заразных стереотипов. А если для решения проблемы требуется нестандартный подход? Это он на Хоккайдо намекает и на тамошних роботов-полицейских, которых торговцы сотню лет за диких роботов держали? У торговцев, мол, тоже был стереотипный подход, и ничего поэтому не получалось — а тут пришел Дымок, весь из себя такой умный и незашоренный, и за неделю всё по местам расставил? — Не передергивай, Дымок, — говорю. — Одно дело несколько сотен пусть классных, но все-таки простых ребят. И другое дело — целая колония из потомков ученых. Если уж они не справились... — Любую вещь, — Дымок перебивает, — кто-то делает впервые. Так... Совсем зазнался братишка, похоже. Пора ему по рукам врезать, пока он вдобавок ещё и не зарвался. А то уже к своим любимым фразочкам перешел... Да и вообще. В воспитательных целях, как интелы выражаются, не помешает. — Ага! — говорю. — Кто-то делает, а кто-то ломает! Ты ещё не забыл, как один умник решил новый комп на халяву получить? Он тоже думал, что умнее всего города. А потом когти рвать оттуда пришлось! Не забыл ещё?! Но Дымка фиг смутишь. Только ещё выше подбородок задирает. — Некоторым людям, — говорит высокомерно, — свойственна неблагодарность. Меня от такой наглости даже оторопь взяла. Не сразу в себя пришел. — Чего-о?! — тяну угрожающе. — Да если бы не я, ты бы сейчас на заярской базе Шутемкова в ошейнике пасся! Жертвенная овечка для очередной атаки диких роботов! Смутился Дымок. — Мне кажется, — бормочет, — ты тоже кое-что забыл, Серж. Встретил бы ты Анну, если бы мы остались в Ангарске?.. Я только ртом хлопаю. Умеет он акценты расставлять, паршивец! Но я ему тоже не последний лох. — Не зарывайся, Дымочек, — говорю. — Анну я мог и не встретить. А вот погибнуть мы могли. И не раз! Но Дымок только плечами пожимает и всё равно не соглашается. И снова умничать начинает. А уж как при этом выражается... Долго я не выдержал. — Ладно, Дымок, — его останавливаю. — Черт с тобой! Хочешь общаться с Дядюшкой Сэмом — я тебя за язык держать не буду. Валяй! Всё равно у него ничего не выйдет. Нет, я, конечно, в братишку верю и всё такое — но всему есть пределы. Если парни вроде Фейнмана за сотню лет ничего не смогли добиться, то и Дымок не сможет. Тем более — без всякой подготовки, на одном только голом желании всем нос утереть. А все его выступления про пользу нестандартных подходов — так их даже на старенький станнер не сменяешь. Видно, Дымок по моему лицу все эти мысли лучше чем на мониторе прочел. Ну и обиделся, ясно. — Думаешь, не смогу? — заводится. — Не сможешь, Дымочек, — говорю. — Не сможешь. Там, на Хоккайдо, случайно так получилось, что торговцы столько времени ошибались. А с этим Дядюшкой Сэмом никаких ошибок нет. Вон, в лунной колонии, Фейнман говорит, даже запись последних доконфликтных секунд осталась. Так что нечего тут наизнанку выворачивать, как ты любишь. Совсем Дымок пунцовеет. — Пари, Серж? — прищуривается. Тут у меня, как интелы выражаются, ассоциативный ряд нехорошо завершился. Самым паршивым предчувствием, если на русский перевести. Один раз я с братишкой уже поспорил совсем недавно... И дело даже не в том, что спор я ему тогда проиграл. Спор-то — фигня. А вот побочные последствия у того спора... Вся жизнь наперекосяк! Как бы и в этот раз чего подобного не вышло... Не, фигня! Слабо Дымку интелов с лунной базы переплюнуть и Дядюшку Сэма переубедить! И спуску в подобных спорах ему больше давать нельзя. И без того братишка выше крыши зазнался! — Ну да, — ухмыляюсь. — Если отговоришь Дядюшку Сэма посылать на наш континент диких роботов, с меня петафлопсный комп. Но Дымок не теряется. — А он у тебя есть, Серж? — в ответ скалится. Каков, а? Но да и я ему не контур с импедансом, чтоб так меня тестировать! — Если ты Дядюшку уломаешь, — говорю, — достану я тебе комп. Хоть петафлопсный, хоть эксафлопсный. Я бы и ещё круче пообещал, да нужных приставок дальше не знаю — не увлекался я этим в школе. Да тут любой комп сойдет — всё равно Дымку Дядюшку Сэма не переспорить! Я думал, он хоть теперь смутится, но он ни в одном глазу. — Ловлю тебя на слове, Серж, — говорит серьезно. Ну и как такого на место поставить? Но Дымок уже и сам сообразил, что зарвался до неприличия. — Конечно, Серж, — начинает смущенно, — ты понимаешь, что первая попытка не в счет? Сначала я только попытаюсь проверить, насколько крепки позиции Дядюшки. А уже потом буду искать пути, как можно обойти... — Да понимаю я всё, Дымок, — говорю. Всё я прекрасно понимаю. На попятную братишка пошел. Но добивать мне его не охота — не люблю я это... Но у Дымка никакой благодарности. Пожимает он плечами — и опять в свой комп утыкается. Ну и пусть его. Обломается он, конечно, с Дядюшкой — зато наука на будущее. Меньше зазнаваться будет. Обнял я Анну нежно — и тоже заснул. ·· На подлете к Империи Дымок нас разбудил. Глянул я на него, и мигом напрягся — на Дымке лица нет. — Случилось чего, Дымок? — спрашиваю. А потом вспомнил. Мы же с ним про Дядюшку Сэма спорили. Вот отчего он мрачный такой — здорово обломался, видно... — Ну что, Дымочек, — говорю, — слабее ты лунной колонии оказался? Но Дымок бормочет что-то неразборчиво и в сторону отворачивается. Ладно, зазнайка... Не стал я его добивать. Да и некогда уже. Рассвет начинается, и на мониторах видно, что к Москве подходим — стеклянная прогалина на горизонте уже показалась. И не одни мы к городу подходим. Справа и слева от нас по паре "Скатов" к Москве идут. Случайно — или?.. Нет, не случайно. Строго параллельным курсом идут. Ненавязчиво, в двадцати кмах — но явно сопровождают. С чего бы такая честь? Чувствую, Анна напряглась. Страшновато ей после всего в Империю возвращаться — это же после её похищения всё и закрутилось. Да ещё этот эскорт подозрительный... Обнимаю её нежно. — Дрожишь? — шепчу шутливо. Улыбается она — старается, чтобы не заметно было, что ей страшно. Но мне вот заметно... — Не бери в голову, — шепчу ободряюще. — Я теперь член Торговой гильдии, император не рискнет с нами ничего сделать. Иначе ему со всей гильдией придется разбираться. Анна снова улыбается — но мне-то видно, что всё равно волнуется... Да мне и самому страшновато... Торговцы, оставшиеся в столице, передавали на базу под Хоккайдо, что у них всё нормально. Вот только где гарантия, что не под дулами станнеров? ·· В туннель нас без всяких переговоров впустили. И видно, даже не в позывных Торговой гильдии дело — ждут нас. Знает императору уже, что мы ему симы везем? Хорошие у него шпионы в Конфедерации... В таможенном ангаре нас даже не проверяют. Таможенники у стеночки толпятся обиженно, не у дел. А нас два исбиста в высоких званиях встречают. Сразу на стоянку препровождают, без всякого досмотра. Только садимся — ещё дюжина ребят в алых курточках к нашему флаеру рысцой бегут. Может, не в симах дело? Может, вправду с дулами у виска торговцы тогда на связь выходили?.. И Дымок ещё какой-то странный... — Может быть, — говорит задумчиво, — не стоит брать симы с собой? Мне кажется, будет лучше, если они пока полежат во флаере... Да фиг с ними, с симами! Неужели император решил и торговцев в ошейники приодеть? Линский плечами пожимает. Мол, Дымок их добыл, ему и распоряжаться. Вылезаем из флаера понуро — но исбисты не зверствуют. Даже наоборот. — Добро пожаловать в Империю! — бугай с капитанскими нашивками чеканит. Десяток ребят за его спиной подбородки тянут и каблуками щелкают. Ни фига себе... С чего бы такая честь? Все-таки симы? А нам уже легкий внутригородской флаер с императорским гербом подгоняют. Залезаем мы в него. Анна от удивления даже бояться забыла. Линский вальяжничать начинает. А вот Дымок все мрачнее и мрачнее... Проходим туннель между стоянкой и городом, выходим на улицы — и снова меня мандражить начинает. Словно подменили столицу. Когда улетали, улицы народом кишели. А теперь почти пустые. Да и те имперцы, что на улице — дерганные какие-то. В стайки сбиваются. И вовсе не о покупках болтают, похоже... Что случилось-то? И даже подумать некогда. Нас сразу к императору — и даже перед его личными покоями по сокращенной программе проверяют! ·· Император нас ждет. Но не улыбается, как в прошлый раз. Мрачнее тучи. — Добро пожаловать, — говорит холодно. Всё, похоже... Не простил император нам смерти принца. Хотя мы в этом и не прямо виноваты, но всё равно не простил. Но рановато я так решил. На Линского император даже не взглянул, на Анну только мельком покосился, на мне немногим дольше задержался. На Дымка взгляд переводит. И вот с братишки взгляд уже не спускает. Смотрит на него мрачно и очень внимательно. И молчит. — Позвольте приветствовать вас, император... — Линский осторожно начинает. Но император на него даже глазом не повел, только кончиками пальцев отмахивается, как от надоедливой мухи. Роботы по бокам трона тут же среагировали и все пулеметы на Линского перевели. Господин президент осекся и как мел побледнел. Чуть-чуть роботы жест императора с другим не перепутали. Он только оборвать Линского хотел, но роботы-то могли императора и иначе понять... — Ваши проделки, Дмитрий? — император говорит Дымку мрачно. Конечно, Дымок в похищении Анны больше всех отличился — все идеи его. Но... Кошусь я на роботов — а что делать? Не могу же я братишку бросить! — Нет, император, это я виноват, — вперед вылезаю. — Дымок только варианты обсчитывал. А затеял всё я. И торговцы тут тоже ни при чем. Они даже не знали, что происходит. Император наконец-то от Дымка оторвался. На меня медленно взгляд переводит. И прищуривается, словно чего-то не понимает. — Вы о чем, Серж? — наконец говорит. Так, словно я посмел его какими-то мелочами от мировых проблем отвлекать. Анна ко мне плотнее прижимается. Дрожит вся. Да я и сам бы с удовольствием подальше от императора оказался... — Похищение Анны я затеял, — говорю. — А в смерти принца... это случайно получилось, ваша высочество. Мы рассчитывали, погибнет Шутемков. Император на меня всё тяжелее смотрит. И вдруг — усмехается. — Серж, — говорит нормальным голосом. — Постойте пока в стороночке, ага? И не мешайте нам с Дмитрием. Я только ртом хлопаю. Не злится император на нас за смерть принца. Да вообще она его не волнует! Но тогда в чем дело? Ничего не понимаю! И чего он к Дымку пристает? Или... Неужели Дымок ещё чего-то отколол, пока мы к Империи подлетали? То-то он такой странный... И точно. Анна с Линским тоже только глазами хлопают — а Дымок на своей куртке застежки рассматривает. Да не просто так, а изо всех сил изучает. Так увлекся, что даже на императора не глядит. — Ваша работа, Дмитрий? — император снова спрашивает. — Это действительно случилось? — Дымок робко взгляд поднимает. — Я не был уверен... Я подумал, что я чего-то не совсем понял. Или Дядя Сэм умеет шутить... — Значит, ваша... — император тяжело вздыхает. — Даже не верится, что от одного человека может быть столько проблем, — усмехается кисло. И вдруг снова хмурится: — Только какой ещё Сэм? При чем здесь какой-то дядюшка? ·· Пришлось Дымку всё рассказать императору про Дядюшку Сэма. Император ещё мрачнее. Ну, ясно. Кому приятно ошибаться сотню лет, да ещё как ошибаться... И перед Дымком он в прошлый раз так выпендривался со своей чмо-концепцией... Теперь таким дураком выглядит! — И как вы его убедили отказаться от уничтожения людей, Дмитрий? — хмуро спрашивает. А я всё ещё ничего не пойму — что же случилось-то, отчего весь переполох? То есть догадки появились, но... Да ведь не может такого быть! Не мог же Дымок в самом деле Дядюшку переспорить! Лунной колонии это за сотню лет не удалось! — Постойте! — Линский тоже не выдержал. — Прошу прощения, ваше величество, но правильно ли я понял, что... И замолкает. Не решается договаривать. Боится дураком показаться. — Да, — император медленно отвечает. Первый раз на Линского взглянуть соизволил. — А вы разве не знали, что Дмитрий пытался спорить с этим американским Дядюшкой? Дымок ещё усерднее застежку теребит, словно все царапинки на ней решил выучить. — Я не был уверен, что у меня получилось, — говорит тихонько, глаз не поднимая. — Я просто хотел проверить устойчивость позиций Дядюшки. Не рассчитывал на успех, просто решил попробовать пообщаться. А потом мне вдруг захотелось пошутить... — По-шу-тить? — Император по слогам выговаривает. — Пошутить? — Линский на Дымка недоверчиво смотрит. У меня вообще никаких слов нет. Я-то знаю, что Дымок в самом деле не рассчитывал на скорый успех. Он хоть и гонористый и малолетний — но не дурак. И вообще меня сейчас другое интересует — где мне теперь эксафлопсный комп взять?.. — Да, — Дымок бормочет. — Я решил не уговаривать Дядюшку, как это делали селениты, а попытаться переключить его на другую задачу. И начал с шутки... — На другую задачу? — Император хмуро переспрашивает. — Да, — Дымок осторожно взгляд поднимает. — Ведь главная аксиома у Дядюшки не уничтожение людей, а уменьшение числа людских страдания. И я в шутку сказал ему, что есть подземный город с миллионным населением, где очень увлекаются шахматами и сильно страдают оттого, что не знают ответа на главный шахматный вопрос... Император ещё теснее брови сдвигает. Даже вопросы задавать устал, молча на Дымка хмурится. Что ещё за главный шахматный вопрос? — Это старый вопрос о том, каков результат игры двух идеальных игроков: ничья или победа белых? — Дымок поясняет. — И он... этот Дядюшка... — Линский влезает, даже про императора позабыл. — Он полностью переключился на решение этой проблемы? — Да, — Дымок кивает. — Я предложил ему поставить этой задаче максимальный приоритет. И он согласился. Дал предварительную оценку времени решения задачи, и приступил к выполнению. Я сначала подумал, что он тоже пошутил... Или я чего-то недопонял... А теперь оказывается, что это... Ведь я правильно понял, ваше величество, что... — на императора вопросительно смотрит. — Правильно, — император говорит мрачно. — Пару часов назад на континент прекратился приток новых диких роботов. Мы испугались, что они готовятся перейти к новой стратегии. А теперь... И сколько этот... Дядюшка будет думать над данным вопросом? Быстро император суть уловил! — Около месяца, — Дымок говорит. — Это немного, конечно. Просто маленькая передышка. Но... Но император уже что-то придумал. Даже хмуриться перестал. — Не скромничайте, Дмитрий Олегович, не скромничайте, — усмехается. — Это не маленькая передышка. Это затишье перед победой. Этот американский Дядюшка Сэм не просто так перестал слать роботов... Если бы он их продолжал производить, он бы продолжал их посылать на нас. Но раз приток роботов прекратился... Знаете, что это значит? Ухмыляется император довольно и победным взглядом нас обводит. — Это значит, что он целиком переключился на решение новой задачи! Старается найти ответ как можно быстрее. И для этого переключил заводы, производившие диких роботов, на штамповку дополнительных процессоров, чтобы ускорить вычисления. Верно, Дмитрий... Олегович? — усмехается. Замечательная всё-таки у него приспособляемость... За сотню лет у власти прямо-таки стальную хватку выработал! Он же про Дядюшку Сэма час назад впервые узнал! А уже все свои старые представления отбросил, и вон как в ситуации разбирается... Уже Дымок пунцовеет и хмурится! — Нет, это не передышка, Дмитрий Олегович, — император говорит. — Это победа! За месяц мы скопим достаточно сил и наконец-то сами атакуем диких роботов! Пока они производят не боевых роботов, а процессоры, мы устроим показательный штурм американского континента и раскурочим все их заводы! А если повезет, и этого Дядюшку тепленьким возьмем... Через месяц мы навсегда избавимся от диких роботов. И это ваша заслуга, Дмитрий. Прикалывается он, что ли?.. Или... Черт... А ведь он прав... Дымок не на месяц наш материк от диких роботов избавил! Навсегда!!! Блин... никак не верится... Я даже комплимент Дымку отвесить собрался — но вижу, сам Дымок почему-то не радуется. Опять матерого интела из себя строит? Избавление человечества от диких роботов для него, мол, тоже очередной пустячок?.. Нет, что-то не похоже... Чего бы это он? И тут до меня дошло! Империя и Конфедерация почему между собой только тихо грызлись, но в открытую не воевали? Потому что у них общий враг был — дикие роботы. И на два фронта воевать, сами с собой и с дикими роботами, они бы не смогли. А теперь что? Император подкопит силы, и через пару недель нанесет удар по заводом Дядюшки — и всё, нет больше диких роботов. И останется Конфедерация с Империей один на один. И от войны их ничто не будет удерживать. Вот только между собой-то они будут воевать не так, как с дикими роботами. Это Дядя Сэм ни флаеры не применял, ни ядерного оружия, ни боевых вирусов... А у императора комплексов по поводу загрязнения природы нет. И конфедералы тоже в полную силу отвечать будут. Они же за несколько дней друг друга больше перекрошат, чем Дядюшкины роботы за пару десятилетий! Как бы вообще друг друга не уничтожили! А мы этому императору ещё и симы привезли, чтобы он не помер... Дьявол!!! Я даже губу закусил, чтобы не заорать. Вот же выход! Если не дать императору симы, Конфедералы смогут его шантажировать — либо мир и симы, либо война и смерть императора... Всё верно, это выход! Только надо как-то дать Дымку понять, чтобы он про симы ничего не говорил! Вдруг шпионы императора из Конфедерации ему ещё не донесли, что мы в Империю с симами летели? ·· Подбираюсь я к Дымку потихоньку — надо как-то ему про симы намекнуть. Но Дымок на меня ноль внимания. Всё на императора глядит. — А потом, ваше величество, — начинает смущенно, — вы освободите имперцев от ошейников? После разгрома Дядюшки не нужно будет заставлять их идти на "самопожертвование" с гарантией, и в ошейниках не будет нужды. Вы их освободите? Ни фига себе... чего это Дымок? Неужели он в прошлый раз купился-таки на императорскую демагогию и поверил ему? И Линский вздыхает. Тоже не ожидал, что у Дымка ещё столько идеализмов-максимализмов. А уж мне-то как странно! Дымок, конечно, парень добрый, и по умолчанию о людях предпочитает думать хорошо, пока они обратного не докажут. Но не до такой же степени! Вроде, за последний месяц он много чего повидал. Одно общение с Линским чего стоит! Неужели Дымок ещё совсем-совсем сопливый, хотя и высокоайкьюшный?.. — Нет, Дмитрий Олегович, — император усмехается. — Вот здесь вы ошибаетесь. — Нет?.. — Дымок бледнеет. — Нет, Дмитрий, — император шире улыбается. — Но... но почему?.. — Дымок бормочет. — Власть? Вы как наркоман? Тут Дымочек в точку попал. И кажется, задело это императора... Перестал он усмехаться. — Нет, — головой качает. — Вовсе нет. Вы ведь хотите серьезного ответа, Дмитрий? — Да! — Дымок говорит с вызовом. — Только есть сомнения, что у вас такие бывают! — Не нужно пытаться меня оскорбить, Дима, — император ему мягко улыбается. — Всё равно у вас это не получится. Так вы хотите узнать настоящую причину? — Да, — Дымок глухо бормочет. — Хорошо, — император говорит медленно. — Тогда скажите: разве это ошейники делают людей рабами? — А разве нет? — Дымок прищуривается с вызовом. Но император свою вежливую улыбку крепко на лице держит. — Ошейники превращают людей в рабов, — объясняет терпеливо. — Но став рабами, люди уже не нуждаются в ошейниках. Рабская сущность впитывается в их психологию, в их кровь... Она пропитывает их, как вода кусок хлеба. И вернуть всё обратно невозможно. Даже если я сниму со всех имперцев ошейники, вы думаете, станет лучше? Нет. Превратить рабов обратно в нормальных людей невозможно. Покраснел Дымок. — И вы даже пытаться не будете? — шипит презрительно. Почти с ненавистью на императора смотрит. Чего это с братишкой?.. Император, кончено, та ещё сволочь — но у Дымка никогда ни на кого ненависти не было. Подбородок задирать спесиво умеет, фыркает лучше лошади, но чтобы шипеть с ненавистью... Презирать умеет — но ненавидеть... Глупо это, только на лишние проблемы нарываться, — он мне сам говорил. Вместо этого промолчать лучше и тихо всё по своему сделать. А ненавидеть... И по два раза переспрашивать — тоже не в его стиле. Даже я уже понял, что снимать ошейники император не будет. А уж Дымочек-то никогда тормозом не был. И если он с первого раза не понимает... Прикидывается он, что ли? Специально перед императором представление устраивает? Но зачем?.. Дьявол! Ну конечно! Если уж я понял, что симы императору отдавать нельзя — то и он это понял, и куда быстрее меня. А пока я до этого додумывался, Дымок уже дальше просчитывал. И теперь пытается императору голову заморочить — чтобы он нас не спросил, зачем мы в Москву вернулись. Если разговор на это свернет, тут уж нам не отвертеться. Придется признаться, что симы привезли. В прямом разговоре императора не провести. Вот он и придуривается. — Но почему? — Дымок из себя выходит. Натурально так. Не знал бы его всю жизнь — обязательно бы купился. — Всё-таки из-за власти? — цедит презрительно. — Уже не можете без абсолютной власти, не можете не тешить свое самолюбие?.. Хорошо братишка давит. Да только и император ему не истеричная девчонка — только грустную улыбку старательно изображает. — Возможно, — говорит спокойно. — Но это не главная причина. Снять ошейники — это всё равно что плевать против ветра. Есть вещи, которые можно сделать, но нельзя вернуться обратно. И пытаться превратить рабов в нормальных людей я не буду. Ни к чему хорошему это не приведет. А если мне не верите, посмотрите сами в моем архиве. Он же у вас под рукой? — Что посмотреть? — Дымок прищуривается. — Дмитрий, неужели вы думаете, что в Империи не было восстаний? — император ухмыляется. — Были. Некоторые губернии бунтовали. Избавиться от ошейников не так уж трудно. И они снимали ошейники. Но толку-то? Выдавить из себя раба невозможно. Восставшие не смогли объединиться. Потеряв ошейники, они не перестали быть рабами. Они перегрызлись между собой и перебили друг дружку. А остатки бунтовщиков приползли ко мне на коленях с просьбой снова надеть на них ошейники. Потому что иначе они жить не умеют и, что хуже всего, не хотят... Это повторялось не раз и не два. Последний раз восстание было лет двадцать назад. Вздыхает император, словно в самом деле ему грустно, что восставшие нормальными людьми стать не смогли. — Раб не может стать свободным человеком, — говорит доверительно. — В лучшем случае, он может стать хозяином. Но хозяином не своей жизни, нет! Всего лишь хозяином таких же рабов, каким раньше был сам... — Вы... вы... — у Дымка даже губы дрожат от гнева. И глаза — как у волчонка... Хорошо играет. — Димка... — Анна его тихонько одергивает. Она-то думает, он по-настоящему... так переживает за него! Прелесть моя Анютка. — Ну зачем же вы так, Дмитрий Олегович? — император говорит участливо. И совершенно не понять, искренне или наигранно. — Да, я создал эту систему с воротничками верности. Но я спас человечество. Нужна была жесткая вертикаль власти. Если бы все остатки человечества воевали с дикими роботами так, как воюет Конфедерация, дикие роботы перебили бы всех людей. Я спасал человечество... Лучше скажите, что с Хоккайдо? Есть там симы? — Есть! — Дымок говорит запальчиво. — Но... И замолкает нехорошо. Словно так на императора обиделся, что доставать для него симы не собирается. А самому императору этого не сделать. Как бы не переиграл братишка! Вдруг император к его роли всерьез отнесется? И прикажет своим исбистам нами заняться... Пора в разговор влезать! — Симы, ваше величество, на Хоккайдо есть, — говорю. — Но получить их очень сложно. Мы для того и вернулись. У Дымка появились кое-какие идеи, но надо очень много расчетов сделать. Без хорошего компа не обойтись. А на базе торговцев нет ничего подходящего. Анна на меня удивленно смотрит. Но плечами чуть пожимает — и только крепче ко мне прижимается. Верит, что я знаю, что делаю. Линский тоже на меня косится подозрительно. Но быстро сообразил, чего мы с Дымком хотим. И лишь помалкивает. Главное, что Дымок на меня даже не обернулся. Значит, не ошибся я. В самом деле Дымок играет. И я тоже пока всё правильно делаю. — Нужна машина не слабее шестидесятки, — Дымок заявляет нагло, словно император все его капризы выполнять должен. — Шестидесятку? — император ухмыляясь. — Думаете, в Империи так много эксафлопсных машин, которые можно вот так вот забрать и отправить на Хоккайдо? — Нет, кончено, — я ему в ответ скалюсь. — Но ведь вы же, ваше величество, не хотите, чтоб через месяц миллионы рабов потеряли хозяина, скоропостижно скончавшегося от тау-вирусов, и перегрызлись между собой? Вы же беспокоитесь о судьбе человечества вообще и Империи в частности, верно? Нахмурился император. — Ага, — наконец говорит мрачно. — Это была шутка. Я понял, Серж. — Как умею, так и шучу, — огрызаюсь. — Если хотите получить симы, Дымку нужен эксафлопсный комп. — Дмитрий? — император снова на Дымка смотрит. — Это действительно необходимо? А Дымок всё обиженного идеалиста из себя строит. Смотрит на императора — как волчонок на вожака после показательной трепки. Словно и обижен смертельно — но готов смириться. — Да... — глухо бормочет. — Так и быть, ваше величество. Я попробую достать для вас симы. Может быть, вы и правы, действительно нельзя снимать ошейники сразу у всех имперцев... Но нам нужен хороший комп. И лучше побыстрее! Я боюсь, дальнейшее общение с вами может заставить меня передумать! Тут уже я не выдержил. — Дымочек... — шиплю ему в спину. Так ведь в самом деле можно нарваться! Хорошо, стерпел император. — Ладно, высоколобый грубиян, — улыбается едва заметно. — Через полчаса вам доставят шестидесятку. Что-нибудь ещё? — Об этом мы поговорим позже, ваше величество, — Дымок нагло заявляет. — Вы же не думаете, что мы просто так добудем для вас симы? Прищурился император. Ногтями по подлокотникам барабанит — но опять только усмехается чуть заметно. — Не думаю, Дмитрий, не думаю. Конечно, вы чего-то потребуете взамен... Но, если я могу советовать вам, я бы на вашем месте был осторожнее с императорами... — говорит мрачно. ·· Во внутригородском флаере Линский ещё молчал. А как до нашего флаера добрались, тут уж его прорвало — и давай он Дымком восхищаться... Сначала эта шутка с Дядюшкой Сэмом, а потом и обман императора... Как умело Дымок оскорбленную доверчивость сыграл! И как грамотно императора втянул в легкую пикировку по высосанному из пальца поводу! Если бы Дымок его не отвлек, он бы обязательно сообразил, зачем мы к нему на самом деле летели. И симы бы уже у него были... Тут и мне малость перепало. — Вы тоже молодец, Серж, — Линский говорит. — Замечательно вы выдумали эту шестидесятку. Прекрасный предлог! Даже я бы так быстро не сообразил... Чувствую, как спелый помидор краснею — но не от похвалы, конечно. А оттого, что я бы тоже просто так не сообразил. Но не рассказывать же им, что не молодец я — а натуральный лох, и шестидесятку эту не выдумал, а братишке проспорил? Вот и всплыла она у меня в голове... — А я знаю, почему Серж сказал про шестидесятку, — Дымок улыбается. — Всё очень просто, Олег Львович. У меня даже пальцы в ботинках поджались. Неужели он за наш спор решил на мне отыграться и сейчас меня заложит?.. Поросенок неблагодарный... — Когда я был совсем маленьким, у меня была такая мечта, — Дымок говорит Линскому С честными глазами. Убедительно так... И я даже знаю, на ком он натренировался! Но сейчас-то я ему всё равно благодарен. А Дымок уже ко мне оборачивается. — Спасибо, Серж, — бормочет будто бы смущенно. — Я думал, ты забыл. И лыбится. И что-то мне в его улыбочке... Не то с двойным дном эта улыбочка, не то с тройным! — Не за что, Дымочек, — говорю многозначительно. Анна, конечно, заметила. — Правда? — шепчет мне игриво. — Анна... — я совсем смутился. — Ну... Но она только смеется задорно. Мне и самому радостно, что всё обошлось, что не стал император нам за смерть принца мстить. А Линский опять о своем о девичьем... — Даже не верится, Дима, — снова начинает восхищенно, — что вы смогли заставить Дядюшку Сэма временно прекратить атаки... Если бы вся эта история случилась не с вами, а с кем-то другим, если бы не сам император сообщил нам о том, что дикие роботы перестали атаковать наш континент — я бы решил, что надо мной откровенно издеваются. Ни за что бы не поверил! Да, знала наша мамаша, с кем братишку нагулять... — Это у Дымка фирменный прием, — говорю гордо. — Это он снова умудрился стереотип разглядеть и наизнанку его вывернуть. Селениты умные слова про дядюшкину любовь только говорили, но на самом-то деле всё равно как к врагу к нему относилась. А Дымок действительно сумел как на слугу на него взглянуть. И сразу же сообразил, что с устремлениями Дядюшки не бороться надо, а в нужное русло их направить... Но только Дымок на всё наши с Линским излияния восхищения как-то вяло реагирует. Нет — улыбаться-то он улыбается, но как-то... не от души. Линский, вроде, не замечает — а я-то чувствую. И чем больше я к Дымку приглядываюсь, тем тревожнее мне становится. Дымок словно испугался чего-то. Так сильно, что даже свой испуг показать боится... ·· Но тут уже не до Дымка. Время идет, а комп-шестидесятку нам всё не везут. И как бы наше везение не иссякло. Это хорошо, что пока мы в Москву добирались, шпионы императора в Конфедерации не успели ему сообщить, что мы всё-таки добыли симы на Хоккайдо. Но время идет, рано или поздно шпионы в Конфедерации это узнают — и обязательно императору сообщат. И произойти это в любой момент может! А шестидесятку нам всё не везут... А может, император от разговора остыл — и сам чего-то заподозрил? — Не пора ли нам? — говорю. — Ну его на фиг, этот комп... — Может быть, вы и правы, Серж... — Линский говорит задумчиво. Но тут Дымок влез и уперся. Любит он всякие компы — а тут такая машина! — Дымок! — говорю. — Мы с этим компом... — Серж? — Анна меня мягко окликает. — Уже везут. И в самом деле везут. Здоровый, зараза! Работающих атомов в нем меньше миллиона — зато сколько там внутри всяких лазеров, чтобы квантовые ловушки для них создавать! Еле втиснули. На душе сразу полегчало. Пять минут — и нас здесь уже не будет! Дымок резво за штурвал — и вперед. Таможню без контроля проходим, в главный туннель выруливаем. Вверху уже кусочек неба показался — наконец-то! Второй раз из Империи чудом улизнули! — Давай, Дымочек! — говорю. — Теперь можно и поднажать! Налегает Дымок на штурвалы — и наш скат на ползвуке вверх по туннелю, прямо в небо! И вдруг — темнота на экранах. На пульте тревога, скорость на нуле... Автопилот управление перехватил. — Что случилось? — Линский за сердце хватается. Пропало небо. Прямо перед нами крышка туннеля захлопнулась. Долей секунды не хватило... 18. В западне. Успели шпионы императора в Конфедерации о симах сообщить. Потому и крышка закрылась. — Господа на "Гарпии"! — эфир оживает. — Просим вас вернуться в ангар контроля. Маленькие формальности. Ага, знаем. Совсем крошечные. Потому и выход из туннеля тяжелой плитой блокировали, которая должна его от ядерных ударов спасать. — Всё, ребята... — Линский бормочет убито. Словно на десяток лет постарел. Из закрытого туннеля нам не выбраться. Я этой крышкой восхищался, ещё когда мы сюда самый первый раз влетали — три метра сплошной стали! Весь туннель намертво перегородила, да ещё в стены туннеля уходит на сколько метров... Да её не всякий ядерный заряд пробьет, даже прямым попаданием — а на нашей "Гарпии" сейчас и вовсе только десяток легких химбоеголовок. — Дима, ведите вниз, — Линский говорит обречено. — Вырваться отсюда мы не сможем. Единственное, что мы ещё можем сделать, это сохранить лицо и попытаться обратить всё в недоразумение. В шутку... Говорит — и сам себе не верит. В шутку... Как же! Теперь-то император нас из рук уже не выпустит. У нас симы — а с ними ему сам черт не страшен. Теперь ему и с Торговой гильдией можно ссориться... Уж на нас-то ошейники точно оденут. И хорошо, если только ошейниками дело ограничится. Император ведь не какой-то сопливый конфи, и особых моральных терзаний по поводу пыток у него нет. В два счета вытащит из Дымка, как добывать симы на Хоккайдо. Дымок как мел побледнел. А дышит — как испуганный крысенок. Того и гляди, сердце от страха лопнет. И Анна не лучше. Тоже до синевы побледнела... — Прости, Серж, — одними губами беззвучно шепчет. — Это всё из-за меня... прости... И тут такое зло меня взяло! На Дымка, крысенка самоуверенного! На Линского, что так быстро сдался... А про императора уж и говорить не стоит! — Ну-ка, папаша!!! — рычу на Линского. — Взял себя в руки! — Серж?.. — Линский тут же напрягся. — Но мы ничего не можем сделать... Если мы попробуем сопротивляться, всё равно у нас ничего не получится. Мы или погибнем, или лишимся последней возможности перейти на сторону императора как бы добровольно... Но мне все его соображения до ватерлинии. Не для того он мне нужен. Дымок на меня испуганно смотрит. Сообразил уже, что с ним будет, если в руки императора попадет. Но и пробиваться силой — это ведь почти наверняка погибнуть... — Извини, Дымочек, — говорю, — но сейчас я тебя спрашивать не буду. Лучше драка до смерти, чем всю жизнь в ошейниках ходить. Ожил Дымок. Оцепенение сбросил, и даже огонек в глазах появился. Всё-таки совсем он ещё малек... Но сейчас это даже лучше, не так страшно ему будет. Анна тоже малость порозовела. Но мне ей говорить нечего — зачем нам слова? Целую — и её это лучше любых слов в чувство привело. — Серж? — Линский всё ещё не понимает. Или не хочет понять? Но из ступора вышел — а это главное. — Экипаж "Гарпии"! — таможенник по рации снова зовет. И что-то не похоже, чтобы речь о крошечных формальностях шла. — Вернитесь в ангар! — Дымок, веди вниз тихонько, — говорю. — Серж?.. — Линский меня зовет напряженно. — Ну формальности — и формальности, — говорю. — Что вы, господин президент, в самом-то деле? Пулемет ни разу не держали? — Дима, нет! Стойте! — Линский тут же командует. — Серж! — шипит мне. — Это самоубийство чистой воды! Как вы не понимаете! Мне тоже кричать охота. Но нельзя. Только между собой нам ещё сцепиться не хватало... — Если вы, папаша, — говорю ему как можно спокойней, — будете соплями исходить и в истерике биться, тогда точно самоубийство. Пришел Линский в себя. — Ладно... — говорит глухо. — Может, быть, вы и правы, Серж. Может быть, это будет и лучше... Блин! Тоже мне, оптимист выискался! Всё-то его на философию тянет и на мысли о смерти — когда надо изо всех сил за жизнь драться! — Серж?.. — Анна испуганно мне в руку вцепилась. Это из-за Линского она всё не так поняла. Но я сейчас вовсе не о красивых самоубийствах думаю. — Анна... — улыбнуться ей пытаюсь. — Соберись. Сейчас всё от тебя зависит. Уж как она была напугана — но тут от удивления дара речи лишилась. Только брови взметнулись. — Анна, улыбнись им, — прошу. — Помнишь, как ты тогда у ложи в арену ребятам принца улыбнулась? Улыбнись так же... Она поняла. — Я постараюсь, Серж. И в глазах у неё опять страх. Но уже другой — боится, что не сможет так сыграть, как тогда. Но этот страх куда лучше, чем ужас перед смертью. — Дымок! — к братишке оборачиваюсь. — У тебя феромонов не осталось? Улыбка — улыбкой, но и что-то посерьезнее нам нужно. И феромоны — самое то. К отравляющим веществам они формально не относятся. И спектроскопы, что состав воздуха в таможенном ангаре контролируют, могут на них и не среагировать. А нам всего-то на пару секунд таможенников отвлечь надо. — Нет, Серж... — Дымок головой мотает убито. Это хуже... Но хотя бы попытаемся. Протягиваю я Линскому один из двух своих пулеметов. — Только не сразу, папаша, — говорю. — Пусть они сначала расслабятся. Сглатывает Линский напряженно, и даже облизывается от напряжения. — В грудь или в голову? — говорит нервно. Господи, кому я пулемет вручаю! Он же из особистов, так их и так! Только тачпедами шуршать да файлы из одной папки в другую перетаскивать и умеют! В голову... В голову ещё попасть надо! А как он попадет, если даже не знает, куда в таких случаях стрелять надо? Ни фига он не попадет. А второй попытки у него уже не будет. Потому что против него будут не шлепальщики по клавиатуре, а настоящие профи. В грудь тоже нельзя — наверняка на таможенниках бронежилеты. Если и были без бронежилетов, сейчас-то, после тревоги, обязательно накинули. А у нас всего один шанс будет. И если Линский их сразу из строя не выведет... — По ногам!!! — говорю в сердцах. Даже весь страх пропал куда-то. — Мне пижонства от одного Дымка за глаза уже! И сплошной очередью! Патроны нам потом при любом исходе не понадобятся. ·· Я первым из флаера выбрался. И второй пулемет, конечно же, на сиденье оставил. В европейской "Гарпии" дверцы не то, что в наших "Скатах". В нашей-то кондовой технике все ради боевых параметров, а в "Гарпии" и до удобства пилотов дело было. Дверцы у неё далеко вверх поднимаются, да и сами широкие. Так что мой пулемет замечательно стало видно — лежит себе спокойненько на сиденье, где я его небрежно так бросил. Вроде как совершенно расслаблен я сейчас, и никакого подвоха от таможенников не жду. Так что и от меня никаких сюрпризов ждать не надо. А о втором пулемете, который у Линского, и о двух автоматических ножнах, что у меня под курткой на предплечьях, таможенники могут и не знать. Тревога в самый последний момент поднялась. Может быть, нет у них ещё точной информации, сколько у нас оружия... — Эй, парни! — ухмыляюсь таможенникам понаглее. — В чем дело-то? Реестр торговцев проверьте, бездельники! И бреду к ним вразвалочку, будто невзначай. В таможенном ангаре сейчас только наша "Гарпия". Самих таможенников семеро. И, конечно, все на нас поглядеть сбежались. Двое за пультом, но нет-нет, да на нас оглядываются. На обоих гарнитуры нацеплены, оба быстро в микрофоны что-то бормочут — и как-то слишком уж тихо, почти шепотом. Трое поодаль выстроились, по ту сторону флаера. Облизываются тревожно, пытаются себя в руках держать — но руки-то так и тянутся к открытым кобурам на боках. Пальцы почти на рукоятках лежат... Ну вылитые ковбои из доконфликтных фильмов! Только у ковбоев револьверы были с кривой отдачей и ручным взводом курка, а у этих станнеры — с магнитными затворами и скорострельностью за полсотни иголок в секунду. И двое из троих, не будь дураками, ещё и бронежилеты накинули. С моей стороны к флаеру ещё двое подходят. Эти и вовсе с автоматами. Капитан-то себя в руках ещё держит, и автомат несет как бы невзначай, стволом вниз. А капрал — так и вовсе почти на меня ствол наставил. А по рации о пустяках говорили... Вот я и вижу. Мелочи. Совсем крошечные формальности. И хуже всего, капрал тоже успел бронежилет на себя набросить. Вот с ним больше всего проблем может быть... Так что к этим двоим я и бреду. Только не напрямую — а зигзагом. Чтобы линия огня от этих таможенников по мне не в флаер упиралась, а мимо шла. Это тоже важно. — Оставайтесь возле флаера, пожалуйста, — офицер просит вежливо. — У нас к вам претензий нет. Это приказ императора. Сейчас прибудет группа исбистов, вы сможете с ними обсудить все возникшие трудности... Нет, парень. Если мы дождемся исбистов, тогда нам уже ничего не поможет. Те-то точно в боевой броне прибегут, а против неё хоть станнер, хоть мои пулеметы — так, только по груди отдачей похлопать по-приятельски. Так что упрямо дальше иду, прямо на него — и ухмыляюсь пошире. — Пожалуйста, оставайтесь возле флаера, — офицер снова начинает. Уже не очень-то вежливо. Ещё бы! У него от нервного напряжения уже мышцы сводит — вежливая улыбка почти в оскал превратилась. — Вернитесь! — требует. — Вернитесь обратно... И тут осекся. Это за мной из флаера Анна выбралась. В своем зеленом комбинезончике, только цвет скрывающем. И с той же улыбкой, что тогда у ложи была. Такая улыбка — словно пощечина: вот она я какая — да не твоя У капитана с капралом глаза на Анну съехали — да так на ней и застыли. Троих ковбоев я не видел — не до того! мне бы успеть к двойному броску подготовиться! — но уверен, и они на Анну отвлеклись. Ненадолго, конечно — всё-таки тренированные ребята. Их годами обучали, что нельзя задержанных из поля зрения отпускать. Но мне всего-то полсекунды и нужно было. Подошел я уже достаточно. От меня до капитана — девять метров. До капрала чуть больше. И пока они на Анну смотрели, наконец-то дал я себе волю и глазами их ощупал. До этого, пока они мне в глаза смотрели, нельзя было — они бы сразу мой охотничий взгляд распознали и к атаке приготовились. А вот теперь я их осмотрел. И всё-таки офицер что-то боковым зрением ухватил — и снова на меня взгляд перебросил. Но я уже к броску изготовился и даже кисти назад успел отвести. Напрягаю предплечья — и два ножа мгновенно в руках. Идеально легли в ладони. Не зря я механизмы подачи под себя битые сутки отлаживал. Когда он на мне взгляд зафиксировал, я уже подготовился. Только метнуть и осталось. И я метнул. Две стальные полосы в воздухе мелькнули, от моих рук прямо к их шеям. Но я на них уже не смотрел. Попал, не попал — всё равно уже не исправишь! Прыгаю в сторону изо всех сил — и не зря. Капрал хоть нож в шею и получил, но на курок всё равно нажал — тоже выучка. Трассирующие нити как раз в том месте воздух пронзили, где я стоял — на доли секунды с ними и разминулся. И зигзаг я, когда к таможенникам шел, не зря сделал — иначе бы пули как раз во флаер ударили. А там Анна... А капрал на курок всё давит. Хоть и кровь у него из горла хлещет, и от удара его назад мотнуло — но всё жмет на курок. Автомат ведет, пули веером рассыпаются. Хорошо, на спину капрал заваливается, и все пули куда-то под потолок в дальний угол идут. Ковбои по ту сторону флаера тоже не спят — мигом станнеры из кобур повыхватывали. Но влет по мне стрелять им не удобно — флаер между нами, и особенно не прицелишься, я ведь прыгнул ещё. Иглы по противоположной стене словно стальной дождь замолотили. Хорошо, Анна по эту сторону флаера была и вовремя на пол упала. Ковбои давай флаер обходить — но тут наконец-то Линский в себя пришел. До этого он только сквозь открытую дверцу на меня таращился — как я со своей парой таможенников разбирался. А теперь дверцу флаера с другой стороны распахнул — и тут же длинной очередью. Только не так, как я ему говорил! Начал-то он правильно, по ногам, и двух ковбоев срубил. Но третий ковбой бросился наш флаер с другой стороны обходить. Линский на него крутанулся, пулемет навел, и даже стрелять начал. Но пока пулеметом крутил, невольно не в ноги, а в грудь прицелился — что с него возьмешь, со шлепальщика по клавиатуре! А там бронежилет. Тут шанс Линского и иссяк. Третий ковбой его вмиг из своего станнера срезал. Но тут уже и я до своего "Коготка" добрался. С первого выстрела ковбою в лицо угодил. Точнехонько в щеку игла вошла. Дернулся ковбой, застыл и завалился, как срубленное дерево. Парочка таможенников за пультами тоже среагировали — но куда медленнее. Всё-таки операторы, почти голубые воротнички, мало с оружием тренировались. Так что до станнеров они успели дотянуться — но не больше. Раньше я их обоих снял. — Дымок! Дымок пулей из флаера — и к пульту таможенников. — Анна? Но к ней я не бегу. Хоть и очень хочется мне ей помочь на ноги подняться — но нельзя. Не зацепило её ничем, сама сможет подняться. А вот Линский как манекен из флаера вывалился, прямо лбом об пол треснулся. Хорошо, если голову не разбил. И ещё неизвестно, какая в иглах таможенников начинка. У ребят принца даже в городе боевая была, а этим и сам бог велел... Но всё равно несусь к нему и обратно во флаер закидываю. — Дымок?! Братишка всё в пульте таможенников колупается. Надо вход в туннель разблокировать. — Есть! — наконец кричит. — Давай быстрее! Дымок к флаеру, а в дальней части ангара уже двери распахиваются — и исбисты в боевой броне так и посыпались. Если бы на минуту раньше успели — всё, взяли бы они нас. А так — только иглы из их станнеров по нашей "Гарпии" и побарабанили. Дымок уже за до штурвалов добрался и рванул. До выхода в туннель на ползвуке, а там сразу на три перешел. Звуковая волна от такого рывка как ударная волна от хорошего взрыва. Да ещё в длинном прямом туннеле... Если кто из исбистов и успел таможенный ангар пробежать и к пульту подобраться — всё равно его назад сдуло. ·· А из шлюза вырвались — и Дымок и вовсе до пяти звуков добавил. Быстрее любой пули мы от Москвы помчались. Да только долго такую скорость не удержишь — пульт от разных предупреждений буквально захлебывается. И разноцветными перемигиваниями, и тревожными зуммерами. У нас и перегрев, и давление сумасшедшее. Корпус такую скорость и минуты не выдержит. А до границ Конфедерации не одна тысяча кмов. Пришлось до четырех сбросить. Это тоже для корпуса не сладко, износ ужасный — но нам бы только до границы Конфедерации добраться! Теперь, когда Дядюшка Сэм перестал на время людей до гроба любить, симы, которые у нас, для Конфедерации ценнее сотни сто первых "Скатов", не то что одной "Гарпии"! Только бы до границы дотянуть, а там уж нас конфедералы обязательно встретят! Анна нашла аптечку и с Линским разбирается. Господин президент прямо лбом об пол навернулся. Лицо... собственно, от лица-то мало что осталось. Сплошной синяк и кровоподтеки. На неделю-то как минимум с презентабельным видочком расстался. Хорошо, если ещё сотрясения нет. — Анна, — Дымок тревожно лопочет, — он жив? А Анна пульс на шее у Линского щупает — и бледнеет. — У него нет пульса... — говорит тихо. Дымочек осунулся. Но упрямо головой мотает — не хочет верить, что Линский умер. Хватает Линского за руку и сам проверяет. И слезы у него на глазах наворачиваются. — Серж, — бормочет, — он... — Подбери сопли, Дымок, — говорю. — Руку-то его отпусти. Ему сейчас от твоих признательных пожатий ни жарко ни холодно. Лучше лицом его займись. — Серж! Как ты можешь! — Дымок заводится. — Он умер! У него нет пульса! Иглы были боевые! Но уж лучше пусть заводится. Если его сейчас без проблем оставить, обязательно истерика начнется. Такой шок только что пережил... И сами еле спаслись, и пятерых таможенников положили, причем двоих точно насмерть... Я и сам того и гляди чего-нибудь отколю! Опасность прошла — а непережженного адреналина в крови не мерено. И как-то отвлечься обязательно надо, чтобы с ума не сходить. Уж лучше легкая пикировка! — Не блажи, Дымочек, — говорю. — Пульс у него есть. Только редкий и слабый. — Серж, у него нет пульса... Нет... Проверь сам... — И не собираюсь, — ухмыляюсь. — Ты лучше на оперение игл в его пиджачке глянь, оптимист. Из груди у Линского десяток игл торчит. И кончики у них желтые. Стандартная маркировка для игл с легким парализатором на четыре минуты. Вытаскивает Дымок одну иглу с опаской, кончиками пальцев её держа — никогда игл от станнера не видел, что ли? У них механизм впрыска в самом кончике ударной части. А после попадания они и вовсе безвредны. — Так он оживет?.. — бормочет с надеждой. — Считай иглы, — говорю. — Двенадцать. — Засекай: через семь минут оживет. Косится Дымок на меня подозрительно. Потом на секундомер на пульте. Наконец начинает Анне помогать Линского в порядок приводить. Я тоже на секундомер на пульте смотрю... Дымок, похоже, решил, что всё — сбежали мы из Империи. Но ему простительно — он первый раз с симулятором флаеров разбирался в ту ночь, когда мы из Ангарска сбегали. Да и то, только с управлением разбирался... А я флаеры получше знаю. И потому даже с Линским им не помогаю, а всё на гравидетектор да на секундомер кошусь. ·· Через четыре минуты вслед за нами тяжелые флаеры из московского туннеля так и посыпались. Выпархивают три десятка девяностых "Скатов" — и все за нами. — Отлетались, Дымочек, — говорю. Быстро. Слишком быстро исбисты в погоню вышли. Нам бы ещё хотя бы пару минут форы... А так — никаких шансов. Не уйдем мы от них. Дымочек тоже на гравидетектор покосился — и головой качает с умным видом. — Нет, Серж, — говорит уверенно, — Они не успеют нас перехватить. — Хорошо уверен, Дымочек? — говорю. — Спорим на твою пайку за первый день заключения? Набычивается братишка. — Серж, они нас не догонят! — говорит уверенно. — Считай сам. До границы Конфедерации пять тысяч кмов. Мы идем на четырех звуках и будем на границе через час, и за это время они не успеют нас догнать. А на границе нас встретит один из патрулей конфедералов. Уверен, имперцы не рискнут сунуться на территорию Конфедерации. А даже если и ввяжутся в бой с патрулем, бой задержит их ещё на какое-то время. В любом случае, мы успеем добраться до ближайшего города Конфедерации и укрыться там. — Все верно, Дымочек, — говорю. — Почти. — Почему — почти? — Дымок хмурится. — Потому, — говорю, — что до границы Конфедерации мы дойти не успеем. Раньше нас нагонят. — Не успеют, Серж, — Дымок головой мотает. — Максимум, что они могут выжать из своих машин, это четыре и две десятых звука. Иначе их флаеры развалятся раньше, чем они нас догонят. Но на четырех и двух звуках имперцы не смогут нагнать нас раньше чем за час. А за это время мы успеем добраться до границы Конфедерации. — Ну-ну, Дымочек... — усмехаюсь. — Жаль тебя разочаровывать, но кто тебе сказал, что они пойдут на четырех и двух? Они пойдут на четырех с половиной. И догонят нас через полчаса. — Серж, — Дымок говорит спесиво. — Я прекрасно изучил характеристики девяностых "Скатов", ещё когда мы были в Ангарске. На четырех с половиной звуках в нижних слоях атмосферы девяностый "Скат" может выдержать не больше пяти минут. Потом его корпус лопнет. Если не веришь, посмотри в справочнике. В базе данных нашей "Гарпии" он есть. И подбородок задирает. — Ты лучше на гравидетектор внимательнее посмотри, философ доморощенный, — говорю. Обиделся Дымок. Но на гравидетектор взглянул. И всю спесь с него мигом сдуло. Вместе со здоровым румянцем... ·· Прав Дымок, для одного девяностого "Ската" максимальная маршевая четыре и две десятых. Да только имперских флаеров за нами не один, а три десятка. И летят они не абы как, а в одну колонну. И не просто в колонну — а почти впритык друг за другом. То есть натурально впритык — буквально через метр друг за другом. На гравидетекторе они пока даже не разрешаются — только по суммарной мощности гравов и можно посчитать, сколько там флаеров. Раньше, ещё до Конфликта, гоночные машины это тоже использовали — слипстрим называется. Но на наземных машинах слипстир просто детский лепет. Там скорости и до трети звука не дотягивали — какой тут, к черту, слипстим! И использовали его там не для того, чтобы корпуса машин жалеть, а из-за малой мощности двигателей и для меньшего расхода горючего. На флаерах — совсем другое дело. Первая машина принимает на себя напор воздуха. На четырех звуках воздух флаер не обтекает, а отлетает от корпуса, как взрывная волна. Потом, за флаером, воздух смыкается — но не сразу, а со скоростью звука. А сам флаер идет на четырех с лишним звуках. Вот и получается, что след за флаером — конус почти чистого вакуума. И на те флаеры, которые идут впритык за первой машиной, давление воздуха гораздо меньше. На некоторые — вообще почти никакого. Словно в открытом космосе идут. И корпуса у них от трения о воздух почти не греются. У первого-то флаера, конечно, корпус греется без всяких скидок, на полагающиеся четыре с половиной звука — но флаеры раз в несколько секунд меняют ведущего. Первый флаер отваливается в сторону, чуть снизив скорость, и пристраивается в хвост колонны. Там отсиживается, пока колонну по очереди ведут остальные флаеры. И когда снова его очередь приходит, корпус у него уже в норме. Вот и получается, что максимальная маршевая скорость у колонны флаеров выше, чем у одного. И с нашими четырьмя минутами форы они нас нагонят на полпути к границе Конфедерации. И ничего нельзя сделать... Ну, почти ничего... Анна мне в глаза заглядывает. — Всё, Серж? — со слезами шепчет. Обнимаю я её крепче — а что сказать? Ври — не ври, а правда как на ладони... Только и остается, что поцеловать. В последний раз... ·· Двадцать минут пролетели — словно и не было. Только мы с Анной и были во всем мире... Ну, ещё где-то на самом краю Линский в себя приходил. Сначала охал-ахал, потом радовался, что всё-таки вырвались. Потом Дымок ему гравидетекторы показал и всё объяснил... Но это всё где-то далеко было. И вдруг — чувствую, кто-то в бок толкает. Нагло так. — Эй, хватит вам! — Дымок пристает. — Нашли время! Вот сволоченок малолетний... последние минуты вместе — и те отобрал. — Что, уже в коробочку берут? — говорю. И вдруг вижу — Дымок вовсе не испуганный. Да и Линский не грустный, хоть лицо в сплошных кровоподтеках и тридцать имперских "Скатов" нас нагоняют. — Смотри! — Дымок довольно на пульт указывает. ·· Мы идем на четырех звуках, и вокруг нашей "Гарпии" тонкий слой плазмы — так что все электромагнитные детекторы бесполезны. Ни вида с внешних камер, ни радиоконтактов. Только гравидетектор что-то и показывают. До имперцев уже меньше тридцати кмов осталось — это три минуты погони. А потом — всё... — Да не они, Серж! — Дымок говорит возбужденно. — Вот! И в другой экран гравидитектора тычет. С противоположной стороны, в четырехстах кмах впереди нас, ещё одна колонна флаеров проявилась. Тоже на слипстриме идут. Прямо на нас, на четырех с половиной звуках ещё двадцать пять флаеров несутся. Не знаю, чего братишка в этом радостного нашел. Чем его вторая имперская колонна обрадовала? Нам и одной хватило бы — через три минуты нагонит, и привет... До границы с Конфедерацией ещё пара тысяч кмов. Никто нам не поможет. А теперь ещё одна колонна... — Серж, посмотри на спектр! — Дымок говорит. Да толку-то... Но смотрю на спектр, раз уж ему так хочется. И только рот разеваю. — Так это... — бормочу. — Да! — Дымок радостно восклицает. По спектру гравитационных волн от двигателей этих флаеров выходит, что это сто первые "Скаты". Но в Империи их не производят. Заводы для их производства есть только в городах Конфедерации и четырех городах в нейтральных территориях — потому-то император так и давит на Иркутск с нашим Ангарском, что хочет сам сто первые "Скаты" производить, а не только из нейтральных городов по штучке импортировать. Две дюжины сто первых "Скатов" — это больше, чем таких "Скатов" во всей Империи. Даже из Москвы за нами в погоню только девяностые пошли — и ни одного сто первого. Но если это не имперцы... — Это конфедералы! — Дымок снова восклицает. Но как же они успели? Мы на полпути от Москвы до границы Конфедерации. Получается, этот отряд ждал на самой границе, что будет? И как только мы вышли из Москвы, они тут же бросились нам на перехват, чтобы отбить погоню? Быстро Янг сообразил, что временное перемирие с Дядюшкой Сэмом может холодную войну между Конфедерацией и Империей не только растопить, но и вскипятить... Вот и решил первым атаковать. Если симы перейдут к императору, война всё равно начнется. А если симы у конфедералов окажутся, война, может быть, и отложится. А там и Дядюшка Сэм снова вступит в дело и столетнее статус-кво восстановит... Неужели спасемся?! Пока конфедералы нас раньше перехватывают, чем имперцы! Только бы у нашей "Гарпия" от перегрузок корпус не лопнул! Обидно будет в последний момент погибнуть... Но имперцы конфедералов тоже заметили. И на пять звуков переходят. Долго они так не выдержат, даже на слипстриме — но им долго и не нужно. Наша "Гарпия" уже на половине индикаторов критический перегрев выдает — уже полчаса на четырех звуках идем! И больше прибавить мы не можем, иначе корпус нашей "Гарпии" точно лопнет. Так что теперь разница скоростей у нас в звук, и весь наш отрыв с двух минут до одной сократился. А до конфедералов ещё полторы минуты... Конфедералы тоже прибавляют — до пяти с половиной! Но только нам и это не поможет. Всё равно имперцы нас быстрее нагонят. Даже если конфедералы все шесть звуков выжмут — всё равно не успеют нас перехватить. Имперцы на десять секунд раньше нас догонят. Врежут по нам слабенькой ракетой — нет, не на уничтожение, но так, чтобы мы на аварийную посадку ушли. Потом конфедералов встретят... Имперцев больше, чем конфедералов, так что... В крайнем случае, за время боя к этому месту ещё имперские патрули подоспеют. В любом случае придется конфедералам убраться. А когда они уйдут, имперцы нас уже на земле и возьмут, возле поврежденного флаера. Вместе с симами... Секунды тают — а с ними и расстояние. Пять кмов между нами и имперцами, четыре... А до конфедералов ещё девяносто! И тут началось. Имперцы колонну разбивают и в стороны рассыпаются, чтобы наш флаер в сферу брать. Вот теперь точно всё. И мы не уйдем, и конфедералы не успеют. А жаль... Ведь почти вырвались! Анну прижимаю крепче — в голове уже никаких мыслей. Линский даже от боли постанывать перестал. А вот Дымок не замер — к пульту дернулся. Я только и успел подумать, что надо было раньше его от штурвала оттащить. От страху он сейчас скорости прибавит, и мы не просто с легкими повреждениями на аварийную посадку уйдем — а вообще развалимся. А на четырех звуках встречный поток воздуха такой силы, что нас по обломкам просто размажет! Ещё до удара о землю никаких следов от нас не останется. Но Дымок не штурвалы трогал. Он весь запас ракет по имперцам выбросил. Я сразу и не понял, зачем — имперцам наши легкие ракеты, как слону горошины! А потом сообразил. Уйти-то от наших ракет все имперские флаеры ушли, но пока они наши ракеты своими сбивали, самим флаерам пришлось назад рвануть — чтобы от этих взрывов не пострадать. Через три секунды все наши ракеты накрылись. Имперцы снова за нами — но за эти три секунды наш отрыв на шесть кмов увеличился. И конфедералы теперь к нам раньше имперцев успевают! Сбрасывают имперцы скорость. Конфедералы тоже чуть замедляются. — Дымок! — зову. Но Дымок ещё раньше меня сообразил, что теперь и нам можно скорость сбросить, пока наша "Гарпия" разваливаться не начала. Плазменный кокон вокруг нашей "Гарпии" пропал, тут же эфир оживает. — Группа без имперских позывных! — командир имперцев командует. — Немедленно осуществить посадку! При попытке бегства вы будете уничтожены! — Не дождетесь, — смешливый голосок от конфедералов отзывается. — Что-то не чувствуется радости, девяностый! Мы вот давно уже об этой встрече мечтали. А ты что-то не рад. Может, ошейник жмет? И гогочет. Остальные конфедералы тоже в долгу не остаются. Эфир мигом ржанием и подколками наполнился. Засиделись они на границе с Империей. Давно в бой рвались, да свои же начальники им по рукам били — пока воевали с дикими роботами, ссориться с Империей нельзя было. Зато теперь добро дали... — Господа Линские! — ведущий конфедералов нам радирует. — Милости просим за нашу широкую спинку. Но далеко не уходите, сюда тащатся ещё две группы имперцев. — Вы отказываетесь совершить посадку? — с имперской стороны мрачно интересуются. — Вы будете уничтожены... Но что-то особой уверенности в голосе нет. Хотя численный перевес на стороне имперцев. "Скаты", правда, разных марок — но разницы между девяностым и сто первым скатом в ближнем бою, да ещё в плотной атмосфере, почти никакой. — Ну тка! — конфедералы ржут весело. — А то как же! Прошмыгиваем мы мимо колонны конфедералов, и они тут же скорость на ноль — и в боевой порядок рассыпаются. Имперцы тоже останавливаются и перестраиваются. — Господа Линские! — ведущий конфедералов зовет. — Подождите полминуты. А потом мы вас с почестями эскортируем в Конфедерацию. Имперцы с этим дружно не согласились, конечно. Да ещё в каких выражениях! Даже я не всё понял. Но тут же и заткнулись — конфедералы на пяти звуках в атаку рванули. У имперцев тридцать машин, у конфедералов только две дюжины. Но атакуют смело и дерзко. Нагло атакуют. И тут же стало понятно, почему. Серьезные проблемы у имперцев с выучкой. Они же с дикими роботами в основном с помощью ошейников воевали — высаживаешь человека как жертвенного ягненка, а когда роботы к нему сбегутся, сверху ядреной бомбой. А вот конфедералы воевали честно. Только двадцать секунд конфедералам и потребовалось, чтобы убедить имперцев, что полминуты — вполне достаточный срок. Порядки имперцев уже черт знает во что сбились — а они ещё не все это сообразили! Только одиннадцать экипажей. Эти вовремя прочь рванули. Остальных имперцев конфедералы в сферу заперли — и форменное избиение младенцев начинают. За пару секунд от девятнадцати имперских флаеров только облачка плазмы и остались. Но и те одиннадцать, что решили бежать, — они тоже не столько сообразительные, сколько трусливые. И прочь от конфедералов поодиночке рванулись. А вот конфедералы за ними рванулись грамотно — разбившись на пары. Два флаера — не колонна, но хоть какая-то возможность для слипстрима. И в коробочку можно взять атакуемого, опять же... Ни один из одиннадцати беглецов не ушел. Девять экипажей от страха выжали закритичный режим — и их флаеры просто лопнули. На такой скорости любая дырочка-щелочка в плавящемся корпусе — и флаер как мыльный пузырь лопается. Оставшиеся два приняли бой. То есть попытались... Через две минуты последнее облачко плазмы развеялось. ·· К месту боя по тревоге ещё две группы имперцев спешили. Но на свои гравидетекторы глянули — и плавненько развернулись. Даже до границы сопровождать нас не стали. От греха подальше вообще к своим базам ушли. Конфедералы, конечно, давай их самоотверженные маневры от души комментировать. А Линский на их зубоскальства только головой качает: — Совсем же юнцы желторотые... Но мне его грустинки глубоко по фигу. Я к нему уже привыкать начал. И то, что у него на любую цистерну меда обязательно ложка дегтя найдется — ну, что... У всех есть свои недостатки. Зато Анна расцвела. Всё-таки спаслись мы! Второй раз из Империи сбежали! И третьего раза не будет. Больше я в эту Москву не сунусь. А со Стокером и с торговцами и на их базе возле Хоккайдо можно встретиться. А вот что меня действительно смущает — Дымок опять загрустил. После стресса у него это, что ли? Ладно, бывает... Не каждый день твоя жизнь на волоске висит, да ещё по два раза за один час. ·· Хотел я его развеселить — но тут сам загрустил. Те ребята, что погоню перебили, только до границ Империи нас сопровождали. А на границе нас уже другая группа конфедералов ждет. — Удачи, господа Линские! — командир первой группы нам радостно радирует. — Эй, архаровцы! Груз сдал — груз принял? — Отставить шуточки, — ледяной голос отвечает. Что-то у второй группы вовсе не веселое настроение... А потом понял. Те ребята, что рейд на территорию Империи делали — это обычные военные. А вот теперь они нас с рук на руки особистам передают... И что-то особого уважения к нам у этих особистов нет. Берут нас в сферу — и таким жестким конвоем ведут на двух звуках в столицу Конфедерации. Словно мы пленные! — Дымочек, — говорю, — ты что-нибудь понимаешь? Но братишка опять со своим компом возится. — Видите ли, Серж... — Линский отзывается. — А чего вы, собственно, ожидали? — Не понял... — от души говорю, даже головой матаю. — Поставьте себя на их место, Серж, — Линский пожимает плечами. — Сначала Дима добрался до императорского архива. Император это узнал, но ничего с ним не сделал. И даже не уничтожил оказавшуюся у Димы копию архива. Это разве не странно? А то, что нам удалось похитить невесту принца и после этого бежать из Москвы? А теперь мы снова встречаемся с императором — и снова умудряемся обхитрить его и каким-то чудом во второй раз вырваться из Москвы... — Это не чудо, — говорю мрачно. — Это четыре года на боевых тренажерах, ловкость рук и её улыбка, — Анну к себе плотнее прижимаю. Но Линский меня словно не слышит. — Помните, — говорит задумчиво, — вы рассказывали, что вам говорил император? Что трудно сделать человека своим другом, но можно не дать ему стать союзником своего врага?.. Император много чего говорил... Но это что же получается? За наши же старания нас теперь в Конфедерации почти за шпионов считать будут? Может, ещё и под арест возьмут?! ·· Весь путь до столицы Конфедерации особисты ни словечка не проронили — мертвый эфир. Входим в туннель, проходим дизактивацию. И тут нами всерьез занялись. Десяток человек с карабинами вокруг флаера выстраиваются — и вежливо так просят покинуть флаер. Первым делом отбирают морозилку с симами и сразу увозят куда-то. Нашего разрешения, ясно, даже не спрашивают. Да фиг с ними, с симами... А вот когда обыскивают под дулами карабинов — это уже нервирует! Скоро и Янг с охраной появился. Но на этот раз сразу к нам не суется. Стоит за пластиковой перегородкой и терпеливо ждет, пока все проверки закончатся. Только после этого к нам выходит. И похоже, прав Линский — с какой-то опаской он на нас смотрит. На Дымка — так вообще как на бешеного щенка. — Прошу простить нас за эти формальности, — говорит. — Но прошу понять нас правильно, таковы правила безопасности. Сейчас в городе совет президентов всех городов Конфедерации. Говорит он со старательной улыбкой, но в глазах — холодок. Врет он всё, конечно. Не в президентах дело. Прав Линский, совсем нам здесь не доверяют после всего... — Вы ведь понимаете, — Янг говорит Дымку. — То, что случилось... Мы перехватили ваши, Дмитрий Олегович, переговоры с Дядюшкой Сэмом, но... Просто не верится, что вам это удалось... Ещё лучше! Может, нас теперь ещё и в сговоре с Дядюшкой подозревать будут?! Янг всё в комплиментах рассыпается — но Дымок его комплименты словно не замечает. Нет, улыбаться-то вежливо он улыбается — но совершенно без чувства, даже толком не притворяется. Озабочен чем-то. И чем-то очень серьезным. Даже не радушие конфедералов его волнует, похоже... — Простите, господин президент, — наконец Янга прерывает, — могу я увидеться с господином Фейнманом? 19. Добро с кулаками. Войну император не начал. Стерпел выходку конфедералов. И вторжение в пределы Империи, и потерю тридцати машин. Но на его месте любой бы стерпел — симы-то теперь у конфедералов, а императору без симов не жить. Янг сам связался с императором и объявил ультиматум: поставки симов в обмен на мир. Так что пришлось императору стерпеть. Ради симов он бы ещё и не такое стерпел. Линский про наш Ангарск тоже не забыл. Вне Ангарска нас с Дымком до сих пор за его сыновей считают, а симы-то Дымок добыл... Вот господин президент и решил, что пора и нам свой кусочек пирога отщипнуть. Скуксился Янг — но всё-таки согласился, чтобы и Линский императору свои условия выставил. — Хорошо, Олег Львович, — говорит. — Только, прошу вас, ограничьтесь требованиями в пределах разумного... Боится, как бы Линский с требованиями не перегнул. А то взбрыкнет ещё император. — Конечно, — Линский говорит невозмутимо. — Собственно, у нас совсем мелочи... Прищурился Янг. Если совсем уж мелочи — то зачем шантаж? Но всё-таки распорядился организовать для Линского связь с Императором. Хорошо, конечно, что Линский о нашем Ангарске всё ещё печется, но... В Ангарске же сейчас Тяпкин у власти! Как император-то тут помочь может? — Что, господин президент? — говорю. — Помощь нужна? — Да, Серж, — Линский благодарно кивает. Улыбается — но в глазах у него всё что угодно, кроме радости. И это хорошо. Если бы у него в глазах только радость была, не стал бы я ему помогать. На фига нашему Ангарску одного Тяпкина на другого менять?.. ·· — Ну, здравствуйте ещё раз, беглецы и убивцы, — император нам криво усмехается. — Провели вы меня, провели... Теперь и ты свой кусок решил урвать, президент? — Линскому говорит. Быстро император ориентируется. Решил в откровенность поиграть? — Доброе утро, ваше величество, — Линский говорит очень вежливо. У нас-то, в столице Конфедерации, уже полдень, а в Империи действительно ещё утро. — Так... — император тут же щурится подозрительно. — У меня такое странное предчувствие, что сейчас меня будут просить об императорской милости... — Нет, что вы, ваше величество! — Линский отвечает невозмутимо. — Я всего лишь хотел просить вас об одной незначительной мелочи. — Ага... вот как... — император саркастически усмехается. — Ну что же, рад буду вам помочь, если это в моих силах. Вот сцепились! Видно, задело Линского, что в последнюю встречу император к нему без должного внимания отнесся. Да и императору обидно, что буквально из рук симы у него ушли, а вместе с ними и победа над Конфедерацией. — Вы очень добры, ваше величество, — Линский говорит. — Позвольте просить вас, ваше величество, не распространять контакты Империи на Ангарск. И маску держит идеально — вежлив до подобострастия, и ни капельки ни ухмыляется. Словно вправду о милости просит. Но и император от шпилек не морщится. Только шире ухмыляется. — Ты вовремя, президент, — говорит благодушно, словно издевок Линского даже не замечает. — Полчаса назад другой президент... ну, ты знаешь, другой, но тоже из Ангарска... Так вот, этот Тяпкин прислал нижайшую просьбу присоединить Ангарск к Красноярской зоне славной Славянской Империи. Я как раз собрался выслать к нему Шутемкова, чтобы детали уточнить. — А вы его разве не... — я не удержался. Я-то думал, Шутемков уже недели две как не жилец! — Нет, Серж, — император усмехается. — Чуть-чуть не успел. Мои ребята из службы безопасности как раз заканчивали с ним разбираться. Да он уже и сам просил, чтобы ему дали умереть... Но тут вы прилетели, и ты сам во всем признался. Пришлось Шутемкова отпустить. Не могу же я убить невинного человека, служившего мне верой и правдой? Сейчас мои врачи возвращают его в исходное состояние. Как в нормальный вид приведут, я хотел его к Тяпкину на переговоры отправить. И тут опять вы... Я своим ушам не поверил. — Подождите, император! Неужели вы в самом деле собрались вернуть Шутемкову генеральский титул?.. После двух недель в исбистской разделочной... — А что такое? — император бровь вскидывает. Неужели в самом деле не понимает?! — Но ведь после всего этого... как он сможет вам служить?! — Ах, вот ты о чем... — император говорит. И вдруг — снова ухмыляется. И кажется, совершенно искренне. — Все-таки ты, Серж, совсем ещё сосунок, — говорит сочувственно. — Крутой, но благородный, ага? Я потихоньку из себя выхожу. Но император, похоже, вовсе не издевается. — Дам тебе бесплатный урок, Серж, — говорит добродушно. — Добрый я сегодня. — На Линского косится, как бы невзначай: — Всем вот готов угождать, хоть и император. Хохотнул он — но не оттого, что весело ему, а так только — чтобы акценты расставить. — Запомни, Серж, — снова совершенно серьезно говорит. — Есть один простой, пошлый и древний, как мир, фокус. Человека можно ограбить. Всё у него отнять. Всласть наиздеваться над ним, отдать его жену на ночные забавы в казармы и забрать в рабство его детей. Пытать его, раздавить, превратить в запуганное покорное животное... Но если после всего этого сделать ему хотя бы крошечное одолжение — он будет предан тебе как щенок. Даже не нужно особых одолжений, достаточно лишь сохранить ему жизнь. И всё. Он твой с потрохами. Это кажется странным, но такова человеческая психология. Ты думаешь, Шутемков будет ненавидеть меня и лелеять планы мести? Нет. Он будет думать, что я жестокая сволочь, которая устроила ему прижизненный ад, но... убить его было в моей власти — но вот пощадил же я его. И за это он будет мне благодарен. И самое смешное, он ещё и будет чувствовать себя обязанным мне. Обязанным так, как не чувствовал бы себя обязанным лучшему другу. Он будет мне предан! Ох и сволочь же он... Но тут император куда-то в сторону косится. Нам на мониторе не видно, куда — камера только на императора нацелена. Но что-то там определенно происходит. Потому что император мигом собрался. — Так вот, Серж, — говорит жестко. — Ты можешь думать, что это всё мои извращенные фантазии. Но сути дела это не изменит. После всего, что случилось, Шутемков будет только ещё вернее. Он даже будет чувствовать себя ближе ко мне, чем другие золотоворотничковые, — усмехается. Ох и сволочь... Ляпнул бы я чего-нибудь ему от души — да не успел. — В таком случае, — Линский влезает, — позвольте просить вас ещё об одной мелочи, ваше величество. Император мигом скалиться перестал. — О какой мелочи? — говорит подозрительно. — Просто о мелочи, или о совсем-совсем мелкой незначительности? Только теперь Линский позволил себе улыбнуться. — Ну что вы, император! — говорит лукаво. — Не стоит понимать меня так буквально! Прошу простить меня, если ввел ваше императорское величество в заблуждение... Речь, конечно же, о простой мелочи. Прищуривается император, но игру не бросает. — И что же вы хотите, господин президент? — говорит вкрадчиво так. Та ещё сволочь. Но вот что есть, то есть — выдержки не теряет, хотя ситуация для него хуже некуда. Даже шутить пытается. Не будь он такой сволочью... — Позвольте просить вас о смене губернатора Красноярской зоны Империи, — Линский говорит. Нахмурился император. Я тоже ничего не понимаю. Как смещёние Шутемкова со старого поста поможет Линскому в борьбе с Тяпкиным за власть в Ангарске? А император уже что-то сообразил — и в хохот. — Б-бедный Ш-шутемков, — смехом давится. — Желаете, чтобы я прислал его вам, господин президетн? — Вы так великодушны, ваше величество, — Линский вежливо улыбается. Но уже видно, что через силу. А я всё никак не пойму, что Линский такого смешного сказал. — Если бы вы видели лицо Шутемкова, когда ему сообщили о помиловании! — император всё хохочет, еле говорить может. — Он уже совсем отчаялся, и на спасение не надеялся... И тут вы... Он от радости чуть с ума не сошел. Только что чуть отошел. Собрался по барам-бабам идти, пережитый ужас из себя вымывать. Ждет не дождется, когда последние швы срастутся. И тут опять вы... — и снова смехом заливается. Извращенное у него чувство юмора... — Не сочтите за наглость, ваше величество, — Линский продолжает невозмутимо, — но осмелюсь просить у вас ещё... — Нет-нет! Дайте я сам угадаю! — император руками машет, радушного хозяина изображая. — Наверно, вы бы не отказались от пары флаеров с бывшей охраной Шутемкова? Надеюсь, и от кодов их воротничков вы тоже ничего против не будете иметь? Уже Линский придуривается нехорошо. Всё-таки переиграл его император. Ещё бы понять, в чем — я до сих пор не понимаю, зачем Линскому Шутемков, да ещё с его бывшей охраной! Неужели тоже рабовладельцем решил заделаться?.. — Что-нибудь ещё? — император ухмыляется. — Нет, — Линский говорит сухо. — Вы очень добры, ваше величество, но я не смею более злоупотреблять вашей добротой и щедростью. Я лишь скромно надеюсь, что вы не измените ваших намерений не включать Ангарск в область контактов Империи. — Я хозяин своему слову, — император усмехается. — Но пока не переживай, господин президент. Не буду я твой Ангарск трогать. Нравишься ты мне. И детишки у тебя неплохие... Сначала я решил, что только младшенький — но вижу, старший тоже не промах, хотя и чересчур благородный. — Очень рад, ваше величество, — Линский говорит. Пытается улыбаться — но получается уже совсем фальшиво. Всё-таки вывел его из себя император своей стальной хваткой и железобетонной непробиваемостью. — Рад, что доставил вам удовольствие, господин президент, — император улыбается. — Всегда к вашим услугам. ·· Через три часа два имперских флаера подходят к границе Конфедерации. Но в саму Конфедерацию не входят. И ребят понять можно — после рейда конфедералов вглубь Империи ещё и суток не прошло. Сами конфедералы тоже не горят желанием имперцев в один из своих городов пускать — мало ли... Пришлось нам с Линским самим их встречать. Я боялся, что Дымок с нами увяжется — но братишка на Фейнмана переключился. И основательно так переключился. Как тот прилетел — так всё, не видно и не слышно братишки. И главное, Фейнман-то от Дымка не отбрыкивается, наоборот. Тоже братишкой увлечен. Но какие у них могут быть общие интересы?.. Мне даже подозрительно стало — о чем это они так страстно общаются? Да выяснять уже некогда — Линскому помочь надо. Анна хотела со мной — но я её уговорил тоже в городе остаться. Мол, за Дымком не мешало бы присмотреть. Да ему и правда не помешает по рукам врезать, если что! Хватит с меня его нестандартных подходов! Уже весь материк на уши поставил! Садимся мы с Линским в нашу "Гарпию", идем к границе. Имперцы уже присмотрели местечко в нейтральных территориях. В лощине, где радиации поменьше. Нас ждут — но не садятся, оба флаера невысоко над землей висят. В любой момент рвануть прочь готовы. Мандражит ребят. Да и нам не лучше. Мы-то знаем, что с нами никакого сопровождения нет. Нет, Линский-то, конечно, хотел попросить у Янга пару флаеров на всякий случай — но к Янгу не пробиться. Как симы у нас отобрали — всё, никакого интереса к ним. Приходите позавчера. Среди глав Конфедерации грызня за власть началась. Самый подходящий момент, блин! Нет, чтоб быстрее с императором расправиться, пока у Конфедерации такая выгодная позиция, и на императора как угодно жать можно — нужные ему симы только у конфедералов есть! Но нет. Политики везде по-своему мыслят. Вот и в Конфедерации президентам городов до чаяний рядовых конфедералов сейчас никакого дела. А что президентов волнует, так это как бы в наступившей неразберихе побольше полномочий урвать. Кто знает, когда ещё такая неразбериха случится? Так что не до нас Янгу. И никакого сопровождения у нас. Даже боезапас на "Гарпии" не смогли обновить! Вообще без единой ракеты идем! Случись какая неприятность — даже непонятно, что делать. Так что нас не меньше имперцев мандражит. Садимся мы возле них. Сразу же один имперский флаер рядом плюхается. Выскакивают из него трое исбистов. Нет, курточек-то алых на них нет — но тут и без всякой формы ясно, кто такие. Одни повадки и координация чего стоят. Да ещё и "воротнички" у них позолоченные — из личного императорского корпуса ребята. Я бы с такими один в один связываться ещё подумал — а их трое. Линский тоже занервничал. Даже к пулемету тянется. Меня и самого второй пулемет взять подмывает — но нельзя. Исбисты ведь тоже мандражируют. Как бы не поняли нас превратно, если с пулеметам пойдем. Мелочь за мелочь — и понеслось... — Не трогайте пулемет, папаша, — говорю. Выпрыгиваю из флаера и к имперцам шагаю, ухмыляясь понаглее. — Привет, цепные! — рукой машу. — Как дела? Косятся ребята на меня — но молчат. Линского ждут. Тот отстал малость. В лощине мелкого песка намело, и ноги в нем по щиколотку увязают. Я-то и исбисты ребята тренированные, а вот Линскому трудно. Но наконец доковылял к нам господин президент. — Господин Линский? — один исбист вперед выступает. — Как вы просили, — небольшой передатчик и упаковку кристаллов ему протягивает. — Это передатчик. На кристаллах нужные вам коды. Три флаера, с господином Шутемковым и его людьми, сейчас выходят из Москвы... К первому исбисту второй подключается, и начинают они Линскому объяснять, как с передатчиком обращаться. А третий на меня внимательно смотрит. — Вы Серж? — спрашивает тихо. У меня сразу нервы натянулись. Может, зря мы всё-таки пулеметы не взяли?.. — Ну я, — говорю. — Тогда это вам, — исбист мне небольшой сверток протягивает. — Нет уж, — говорю. — Ты лучше сам разверни. Ухмыляется он, но сверток разворачивает. Там два ножа. Те самые, которыми я с таможенниками в Москве расправился... Ни фига не понимаю. Чего это император так расщедрился, что эти ножи мне решил вернуть?.. А исбист мне уже кристалл протягивает. — Лично от императора, — говорит торжественно. Для имперца, наверно, это большая честь, и всё такое. А по мне — век бы этого императора не видел не слышал! Даже с записи на кристаллах. А исбист мне уже салютует — и обратно во флаер спешит. Тут и двое других с Линским объясняться заканчивают и прощаются. Повертел я кристалл в руках, да в карман сунул. Пока у меня никакого желания на императора глядеть. И сомневаюсь, что оно скоро появиться. Ножи в руках кручу. Ни фига не понимаю. С чего бы такая честь и забота? Нет, спасибо, конечно, императору за ножи. Я механические ножны от них уже снимать собирался — жалко, да только какой от них прок без ножей-то? И вот нате... И вроде бы, не в самых теплых отношениях мы с ним расстались. Потому и ножи в Москве остались, что отношения так себе... И вообще я ему теперь скорее враг. Так с чего бы императору так обо мне заботиться?.. Может, подвох какой? Осматриваю ножи — нет, всё в порядке. — Что-то не так, Серж? — Линский ко мне подходит. — Если бы я знал, господин президент, — говорю задумчиво. Тут он ножи в моих руках рассмотрел. — А... а... — ртом воздух хватает, на ножи указывая. — Это... — Они самые, — говорю. — Сам ни фига не понимаю, господин президент... ·· Через два часа на связь Шутемков выходит. Словно омолодили генерала. Видно, несладко ему пришлось. Так его имперские спецы в недрах ИСБа отделали, что на всем лице новую кожу пришлось наращивать. Потому и моложе кажется — ни одной старой морщинки не осталось. — Ну, привет, президент, — говорит понуро. — Ты теперь, выходит, мой новый хозяин? — Да брось ты, Герман! — Линский ему приветливо улыбается. — Кто старое помянет, тому по ребрам. У всех срывы бывают... А принимал ты меня хорошо. И в Заярске, и в Москве... Так что я теперь твой должник. Ожил Шутемков малость. — Да? — ухмыляется недоверчиво. — Ну тогда, не в службу, а в дружбу, поаккуратнее с передачей сигналов, ладно? — по своему ошейнику ногтем щелкаем. — А то забудешь ненароком, и всё... никаких долгов... — Да брось, Герман, — Линский ему в ответ весело скалится. — Я серьезно. Хотел тебе непыльную работенку предложить. Ты как, а? Подвис Шутемков немного. Не ожидал он такого оборота. Он-то решил, что Линский ему мстить будет. Генерал-то хорошо запомнил, чем наша последняя встреча закончилась... — Ага, — ухмыляется недоверчиво. — А я могу отказаться? — снова по ошейнику щелкает. — А зачем отказываться, если можно согласиться? — Линский усмехается. — Будешь шефом моей службы безопасности, вторым человеком в Ангарске. Работенка не трудная, условия жизни на уровне... Что скажешь? — Ты серьезно? — Шутемков глазами хлопает изумленно. — Но... ты пока не хозяин Ангарска... Там сейчас Тяпкин. — Не в службу, а в дружбу, Герман, — Линский ему подмигивает. — У нас в городе принято обращаться к действующему президенту на вы и с титулом... А то ухо режет... Говорит вроде бы шутливо, но что-то у него в лице поменялось. Совсем чуть-чуть — но улыбка совсем другая стала. А глаза — словно стальные. Шутемков мигом подобрался. — Намек понял... господин президент, — говорит без ухмылок. — Но я не смогу пробиться в город с тремя флаерами. У вас там хорошая защита. — Если нельзя пробиться с боем, — Линский улыбается, — можно войти с почестями. Верно? Растерялся Шутемков. — Ты это о чем?.. — ухмыляется растерянно. — Что-то я твои... ваши шутки не очень понимаю... господин президент... Линский ещё стали в глаза подпускает. — Герман, — говорит едва слышно с нежной такой улыбкой, — у тебя хорошее чувство юмора? Шутемков мигом побледнел. — Нет... — говорит нервно. Совсем запутался. — Нет? — Линский переспрашивает, невзначай так передатчиком от ошейников поигрывая, прямо перед камерой видеофона. — А тогда почему ты все мои слова воспринимаешь как шутку? Шутемков не хуже монитора на тринадцати тысячах стал. — Я... — бормочет испуганно. — То есть... Господин президент... — Тогда слушай меня внимательно, генерал, — Линский говорит жестко. ·· Через полчаса инструктаж закончился. Пока генерал был на связи, я лицо контролировал. А теперь расслабился. И без того проблем хватает. Вот я вволю и нахмурился. Всё-таки заразил Дымок Линского своими нестандартными подходами! Такой план у нашего господина президента, что... хоть отказывайся помогать! Но и это ещё полбеды. Меня другое волнует. — Папаша... — начинаю. — Или лучше господин президент? — Серж, перестань, пожалуйста, — Линский говорит устало. — Хотел бы... господин президент. Но я не понимаю. Перестал Линский переносицу растирать, на меня внимательно смотрит. — Перестань, Серж, — просит. — Чего ты не понимаешь? — Не понимаю, кто из вас хуже. Тяпкин или вы... папаша... — Серж, ты издеваешься? — Линский хмурится. — Ах, вот ты о чем... — наконец-то сообразил. — Думаешь, я дам Шутемкову попасть в наш город? Тут уже я никак не соображу. — Так вы же, папаша, только что сами это сказали... — Серж... — Линский цыкает и головой качает. У меня даже губы поджались. Теперь я всё понял. Только не лучше от этого, а ещё противнее. — Хотите Тяпкина сначала использовать, а потом прибить? Ради хорошего дела все средства хороши? — А разве нет, Серж? — Линский говорит серьезно. И внимательно мне в глаза заглядывает. Хорошо, конечно, что он взгляд не прячет... Да только не много это меняет. Если он так начинает, как бы его забота о нашем Ангарске не оказалась ещё похлещё тяпкинского блага! Как там его любимая пословица? — Как бы ваша доброта хуже тяпкинского шкурничества не оказалась... — говорю. — Коготок увяз, всей птичке пропасть. Так? — Серж, это всё софизмы! — Линский заводится. — Добра и зла нет! Есть только цели и методы их достижения! Для одних людей добро заключается в одном, для других — в другом. Всё зависит от точки зрения. — Вот это уж точно софизмы! — говорю. — Цели целями, а вот с методами у вас явно перебор, папаша! Польза ещё в проекте, а вот кулаки у вашего добра уже тут как тут, и нехилые! — Но добра без кулаков не бывает, Серж. — Да ну? — Честно, Серж, — Линский говорит очень серьезно. — Добро без кулаков — это просто ленивый пособник зла. Выкрутился... Или в самом деле так думает?.. Хотя ещё неизвестно, что для нашего Ангарска страшнее... — Ладно... папаша, — говорю. — И что вы собрались делать с Шутемковым, когда от Тяпкина избавитесь? Тут уж Линский не выдержал, отводит взгляд и пульт пристально изучает. — То же, что и с командой Тяпкина. Разве у меня есть выбор? — Насчет выбора не знаю, — говорю. — Но кулаки у вашего добра... Не хотел бы я с ним в коммуникационных туннелях повстречаться, папаша. — Серж, не играй словами! — Линский глаза вскидывает. — Не играй словами так! ·· С Шутемковым мы встретились там, где и в первый раз. Только Евочки на этот раз нет. Уже темнеет. И холодновато. Кислорода все двадцать процентов, даже голова кружится — но чертовски холодно. Мы-то всю жизнь в городе — двести девяносто кельвинов плюс-минус две десятых. А снаружи кондиционеров нет. И с непривычки даже куртка не спасает! Ребята Шутемкова костер разводят. Только мы из флаера, Шутемков уже тут как тут. — Устанавливать связь, господин президент? — Линскому лопочет почтительно. — Давай, Герман, — Линский говорит. — Только не забывай план. — Я не забуду, — Шутемков криво ухмыляется. — Но и не переигрывай! — Линский как бы невзначай руку на пояс кладет. Как раз туда, где у него на поясе передатчик от ошейников висит. Сейчас между этим передатчиком и ошейником на Шутемкове никаких преград нет. И радиосигнал ничто не остановит. Если Линский захочет, Шутемков или любой из его парней в один миг головы лишатся. — У вас всё готово? — Готово, готово, — Шутемков на костер кивает. Перед ним на треноге видеофон с большим экраном и хорошей камерой, возле них радиопередатчик. — Серж? — Линский на меня косится. Да... Тот ещё у Линского план... Ну да что поделать, другого-то нет. — Да всё нормально, папаша, — говорю. — Не подведу. Шутемков уже с передатчиком возится, связь устанавливает. К нам двое его рябят подваливают. И видно, доходчиво Шутемков им объяснял, кто теперь для них царь и бог. Жмутся эти два амбала нерешительно, словно малолетки перед первой случкой, и друг друга шепотом подбадривают. — Эта... — бормочут. — Типа извиняемся, господин президент, но... Шеф сказал, чтобы всё почти как в натуре... так мы это... — Все в порядке, — Линский их успокаивает. — Просто не злоупотребляйте вашими ролями, и всё будет просто замечательно. — Связь! — Шутемков зовет. Экран ожил, на нем заспанная рожа в мундире родного Ангарска глазами хлопает. — Генерал Шутемков?.. — бормочет изумленно. — Здрасьте... — Ну-ка оторвал задницу и тащи ко мне Тяпкина! — Шутемков вальяжно командует. — Сейчас... минутку, — офицер с экрана исчезает. Тут ребята Шутемкова наконец-то до роли своей дозрели. Хватают нас с Линским за шкирки и к Шутемкову тащат. На экране уже Тяпкин. Глянул на Шутемкова — и ошалел. Словно призрака увидел. — Генерал?.. — облизывается неуверенно. — А ты разве уже не... Мне тут наши шептали, что у тебя... м-м... проблемы с императором возникли. Что-то вы с его клоном не поделили, и... — Чё, серьезно? — Шутемков натурально так изумляется. — Врут, засранцы, — отмахивается. — Уваляй на хер этих дармоедов. А Тяпкин уже снова глазами хлопает. Это он нас с Линским заметил. — А, Олечка! — ухмыляется нехорошо. — Как делишки? Говорил, в Империи тебе понравилось? Ну и как? До сих пор? — Да подожди ты! — Шутемков его останавливает. — Я ведь к тебе по делу. Говорят, ты в Империю захотел? Так прилетай, мы тут пикничок соображаем. Посидим, с девками пошалим, делишки обсудим. — Император согласился? — Тяпкин мигом переключился. — А чего бы ему не согласится? — Шутемков говорит. — Или ты уже передумал? — Нет, что ты! — Тяпкин даже ручками всплескивает. — Подожди... а где вы? — щурится. Это он на мониторе перед собой пытается рассмотреть, что у нас за спинами. — Вы что, на открытом воздухе?.. — А чего такого? — Шутемков ухмыляется. — Дикие роботы-то теперь тю-тю. Или ты ещё не в курсе? — Так ведь только слухи... — Тяпкин хмурится. — Слушай, а куда они подевались, эти дикие роботы? — Ладно, президент, не грузи! — Тяпкин отмахивается. — Лучше давай сюда подруливай быстрее, тут и поговорим. Радиомаяк мы тебе выставим. А я пойду, тут девок сейчас подвезут. Ну давай быстрее! Всё! — Подожди, генерал! — Тяпкин спохватывается. — А с этими что? — на нас с Линским пальцем тыкает. — Эти? — Шутемков удивление изображает. — А, эти... Имп сказал, их тебе передать. Это ж ваши, вроде? В поставках товара они не учтены. А мы договоренности чтим. Так что считай, личный презент императора. Набьешь из этого конкурента чучело, в кабинете у себя поставишь на память. Или что ты там ещё придумаешь... Ну, давай! Ждем! ·· Тяпкин поосторожничал. Сам не сразу явился. Сначала сто первый "Скат" с тремя офицерами из нашего Ангарского свища прилетает. Разведчики, вроде как. Но просто так в этом не признаются, конечно. Они, мол, закуску для пикника везли, и — совершенно случайно, ясное дело! — Тяпкина со всей его свитой обогнали. Немножко... Часа на пол... Ну-ну. Вытаскивают ребята коробки с едой и вином, а сами по сторонам озираются старательно. Но тут уж ребята Шутемкова их в оборот взяли. Привязались к ним с травкой — а офицерам-то деваться некуда, не откажешься. Положено беззаботность изображать — и надо изображать. А что привычки нет, так никто не виноват... Обратно в Ангарск "Скат" на автопилоте ушел. Через сорок минут ещё три сто первых "Ската" подлетают. На них и сам Тяпкин. С ним шесть человек охраны, и столько же разных высших чинуш из свища. Вся команда Тяпкина в сборе. Тепленькие. Пока... Ручкаются они с Шутемковым, вежливостями обмениваются. А Тяпкин всё на нас с Линским косится. Наконец не утерпел, идет к нам. А мы с Линским на земле сидим и несчастных изображаем. У Линского это здорово получается — с его-то лицом, которое после нашего бегства в один сплошной синяк превратилось! Рядом два парня Шутемкова легкую травку смолят и нас под дулами пулеметов держат. Охраняют, типа. — Ну что, Олечка? — Тяпкин скалится. — Не любят в Империи пацифистские заморочки? А где твой второй ребеночек, этот мозгляк-малолетка? Линский яростный взгляд изображает и желваками играет. Склабится Тяпкин довольно, ещё что-то сказать хотел — но тут Шутемков его за локоть хватает. — Да потом, потом! — к костру тянет. — Наговоришься с ними ещё! Оба твои. Пошли, готово всё уже! ·· И часа не прошло, как Шутемков Тяпкина до нужной кондиции довел. Охрана Тяпкина тоже набралась и насмолилась. Ребята Шутемкова, конечно, тоже пошатываются — но им привычно. Шататься шатаются, но голову не теряют. Но нам этого часа вот так хватило! Шутемков-то с Тяпкиным у жаркого костра пищеводы спиртиком полируют — а мы на холодных камнях сидим! И воздух вокруг тоже не нагревается... — Слушайте-ка, архаровцы! — Линский говорит тем двоим, что над нами стоят, охрану изображая. — Не знаю, как вы, а нам это надоело. Ребятам это тоже надоело. Извелись уже. Сколько можно облизываться, в самом-то деле? Тащат они нас во флаер, будто бы чтобы к креслам приковать. Хотели к нашей "Гарпии" — но Линский на один из девяностых "Скатов" Шутемкова кивает. Ну, ребятам-то без разницы. В "Скат", так в "Скат", лишь бы быстрее. Запихивают нас туда и быстрее к костру, наверстывать. — Ну вот и всё, Серж... — Линский говорит. — Сейчас всё и закончим. И руки на пульт кладет. Легкие ракеты к пуску готовит. — Нет, господин президент! — я его руки перехватываю. — Нет! Так не пойдет. — В чем дело, Серж? — Линский говорит тревожно. — Разве мы не договорились?.. — Нет, так не пойдет, — говорю упрямо. — Всё-таки Шутемков нам помог. — С-серж! — Линский шипит. — Ты что, хочешь пустить его в Ангарск? А может быть, ещё и вторым человеком в городе его сделать?! — Нет. Но... — А что тогда? — Линский говорит быстро. — Устроить над ним суд? Боюсь, это будет проблематично. — Нет, конечно, — говорю. — Но не так, — на экран боезапаса киваю. — А как?! — Линский кипятится. — Серж, быстрее! Сейчас Шутемков разделается с Тяпкиным, и если мы ничего не сделаем, у нашего Ангарска будут проблемы! — Честнее будет вернуть его императору, — говорю. Линский даже спешить забыл. Только брови на лоб задирает. — Серж, ты издеваешься? — говорит наконец. — Но император вернет Шутемкова на прежний пост, и генерал с ещё большим рвением возьмется за наш город! — Не с большим, чем любой другой имперский генерал, — говорю. — А так... А так — чистой воды убийство. И даже без самообороны. Вздыхает Линский со стоном. Ещё раз. И ещё. Это он в руки себя взять пытается — да только не очень-то получается. — Хочешь справедливости, Серж? — говорит наконец, очень тихо. — Око за око? — Да какая тут справедливость... Но ведь он нам помог! Разве нет? И теперь вместе со свитой Тяпкина накрыть его ракетами... Паскудно это... — Ах, даже так? — Линский с издевкой щурится. — Мы говорим о благодарности? Это к Шутемкову-то? — Благодарность не благодарность, — говорю, — но если вы накроете его ракетами вот так, когда он нам помогает — чем вы лучше него или Тяпкина будете?.. Папаша... — Да... — Линский языком цокает расстроено. — Не думал, что в крайних секторах нашего города такие совестливые дети растут... — головой качает. — Да пойми же, Серж! Справедливость — это просто изощренная и узаконенная жестокость! — Нет, папаша, — говорю твердо. — С софизмами всякими — это к Дымку. А я своим глазам верю. Нет. Попыхтел Линский раздраженно — но всё-таки смирился. — Хорошо, Серж, — говорит холодно. — Как хотите. Но ничего хорошего из этого не выйдет, поверьте мне. Но если вы действительно так хотите — пожалуйста. Хотите дать Шутемкову шанс, да? Что-то быстро он сговорчивым стал... И опят выкать начал... — Да, — говорю. — И не только Шутемковы. Его ребятам тоже. Их тут полтора десятка. — Хорошо, — Линский говорит медленно. — Вы считаете, что они не совсем законченные мерзавцы? Так, Серж? Морщусь я. Мерзавцы-то они мерзавцы... Кто же они ещё, если людей диким роботам отдавали... Но... — Не знаю, — говорю честно. — Может, и мерзавцы... Только это тут не при чём. И хотя бы одного шанса они заслуживают. — Хорошо, Серж, — Линский говорит. — Один шанс я им дам. Как-то быстро он и легко согласился... Может, подвох какой готовит? — Честно? — Честно, Серж, — Линский зло усмехается. — Честно. Шанс будет. Шанс для нормальных людей — будет. В слова поиграть решил? — Так шанс, — говорю, — или... Но у костра уже началось. Так и не успел я выяснить, что именно он задумал. ·· Как Линский Шутемкова и инструктировал, начал генерал не с самого Тяпкина. Для начала отползают потихоньку двое вояк Шутемкова от костра в сторонку — как бы освежиться. И бредут — совершенно случайно, ясное дело! — прямо к ангарским флаерам. Зря, что ли, Линский в свище до директора дослужился? Кому как не ему знать все свищные методы и привычки. А свищные навыки ему подсказывают, что должен был Тяпкин на всякий случай кого-то в этих флаерах оставить. И точно. Только ребята Шутемкова начинают выкладывать содержимое желудков на ангарские флаеры, из одной машины офицер вылезает — отогнать их решил, чистоплюй... Отогнал. Ребята Шутемкова только того и ждали. В темноте два ножа сверкнули — и офицер кулем на камни рухнул, своей кровью захлебываясь. А ребята уже внутрь флаера ныряют и второго особиста свежуют... Проверяют они оставшиеся ангарские флаеры — но там чисто. Тогда они к своим флаерам. Пулеметы берут — и обратно. Один поодаль остался, чтобы всех из темноты держать, если вдруг осложнения возникнут. Второй к костру идет. Кивок Шутемкову — и... Охрана Тяпкина даже среагировать не успела. Ребята Шутемкова искуснее в подлостях оказались. Ну да ещё бы! Под чутким-то руководством Линского... Всё в пару секунд уложилось. Пулемет даже не понадобился. Одних станнеров хватило. Шутемков рысцой к нашему флаеру. От адреналина свеженький, словно не забавлялся битый час с травкой и винцом. — Ну, господин президент? — скалится довольно. — Что теперь? — Грузи их в флаеры, генерал, — Линский командует. — Так это... — Шутемков испуганно сглатывает. — Я думал... В общем, мы их боевыми иглами... Линский желваками играет. — Ладно, — говорит. — Тогда закопайте их. И поживее! Морщится Шутемков кисло... Но на передатчик на поясе Линского покосился — и послушно побежал раздавать команды. — Ну что, Серж? — Линский на меня косится. — Вы ещё не передумали? Хотите справедливости? — Да. — Ну-ну... — Линский бурчит. Вылезает из флаера, к соседнему флаеру идет. Через четверть минуты вылезает из него, к следующему идет... Ребята Шутемкова с телами возятся, а Линский по всем флаерам пробегается. Ищет чего, что ли? Наконец ко мне возвращается. — В чем дело, папаша? — говорю хмуро. — Фемиду готовлю, — Линский бормочет мрачно. Фемиду готовит... Ещё бы знать, как? Весы юстирует — или меч точит?.. Линский на пульте щелкает, бортовому процессору команды раздает. Ага... Не просто так он по флаерам шарился. На внешнее управление их переводил. Теперь остальными флаерами, и имперскими, и ангарскими, можно будет с нашего управлять. Видно, всё-таки меч точит... Но выяснять опять некогда — к нам уже Шутемков спешит. Быстро его ребята управились. Линский от пояса передатчик отцепляет и мне сует. — Оставайтесь здесь, Серж, — шепчет быстро. — Если что — вот та кнопка с Веселым Роджером. Из флаера выпрыгивает и навстречу Шутемкову идет. — Теперь что, господин президент? — генерал его спрашивает. — В город поле... Начал говорить — да так и не договорил. Взглядом за пояс Линского зацепился — и только нижняя челюсть у генерала на грудь отваливается. — А... а передатчик где?.. — Не переживай, генерал, — Линский говорит. — У Сержа передатчик. — А... а зачем? — Шутемков брови сводит. — Господа! — Линский голос повышает. Вояки Шутемкова мигом напряглись, вокруг Линского сгрудились. Я тоже не очень-то понимаю — чего он задумал? — Генерал, — Линский говорит чуть смущенно. — Я передумал. Ты мне хорошо помог, и я решил отпустить тебя и твоих ребят обратно к императору. Или на свободу. Как сами захотите. Ребята Шутемкова очумело головами крутят — своим ушам поверить не могут. А Линский разворачивается и к флаеру идет не спеша. — Эй! — Шутемков наконец опомнился. — А передатчик? Император сказал, что он честно тебе все наши коды отдал! Подожди! Коды только у тебя! Без них мы в полночь подохнем! Линский уже к флаеру подходит. — Да, конечно, генерал, — к ним оборачивается. — Но это касается вас всех, господа архаровцы! Я не самоубийца. Я не могу отдать вам передатчик с кодами прямо сейчас. Мы все понимаем, что случится дальше... — Подожди, президент! — Шутемков облизывается нервно. Ребята его начинают к нам по полшажочка подкрадываться. Они бы и из станнера выстрелить рискнули — да только передатчик не у Линского, а у меня. А я в глубине флаера за его спиной. Да и реакция у меня куда лучше, чем у обкуренных вояк генерала. На кнопку нажать я раньше успею. Понимают. — Вот как мы сделаем, — Линский говорит невозмутимо, словно ужимок ребят не замечает. — Я оставлю вам передатчик на северном конце этого каньона, в пяти кмах отсюда. До полуночи вы вполне успеете добраться туда. Сказал — и во флаер ныряет. Дверцу захлопывает, и сразу за штурвалы. Ребята Шутемкова к своим флаерам — но Линский наш флаер уже поднял, а за нами и остальные шесть машин поднимаются. Вот для чего он их управление на наш флаер передавал. ·· Я сначала не понял, где подвох. Чувствую — есть, ну не может Линский просто так их освободить! А в чем именно — сразу и не пойму. Смотрю только на Линского тупо — неужели обманул он Шутемкова и его ребят? Но Линский ведет флаеры на север каньона, как и обещал. Садится, снимает три имперских флаера с внешнего контроля. Передатчик у меня отбирает. — Эх... глупо это всё, Серж, — бормочет. — Глупо. Но если ты так хочешь... Вылезает, к одному из имперских "Скатов" бредет. На пилотское кресло передатчик бросает, обратно тащится понуро. — Так лучше, Серж? — улыбается. Жалкая такая улыбка... Но я уже и сам всё понял. — Давай, папаша, всё же сделаем круг, — прошу тихо. — Посмотрим... — Да пожалуйста! — Линский плечами передергивает. Поднимает наш флаер, назад идет. Три ангарских сто первых "Ската", что висят на управлении с нашего флаера, за нами идут. Имперские девяностые в конце каньона остались, как Линский и обещал. Да только прав был Линский — зря всё это. Глупо и зря. Когда мы к костру вернулись, живых там уже не было. Ведь передатчик — это не только возможность избавиться от своего ошейника. Для имперцев это гораздо больше. Первый, кто добрался бы до него, смог бы распоряжаться жизнями всех остальных. Сделать их своими рабами... И начали ребята не с того, чтобы до передатчика добраться и дружно все ошейники снять. Так бы нормальные люди поступили — но ребята слишком долго в этих ошейниках ходили. И начали с другого — с устранения бывших товарищей. Чтобы те первыми до передатчика не добрались... Может, не во всем император нам с Дымком врал? Может быть, в самом деле многих имперцев в нормальных людей уже не переделать?.. 20. Западня. Всё-таки сообразительные ребята в нашем ангарском СВИ служат. Мы ещё до города долететь не успели — а бывшие сторонники Линского уже смекнули, что к чему. Самая верхушка, что при Тяпкине власть держала, у кострища в скалах осталась. А остальные, как оказалось, Линского просто боготворили... И где это они, интересно, такие преданные раньше были, когда Тяпкин переворот устраивал? А весь месяц после этого?.. Ладно. Я с ними в Ангарске жить не собираюсь. Два часа не прошло, как папашу нашего снова в президенты инаугурировали. Но Линский, конечно, не зря директором свища был. И память у него тоже профессиональная. Так что вместо торжественного банкета сразу же к чисткам перешел. Совсем уж откровенных перевертышей, что Тяпкина поддержали, разогнал, а кого и под арест взял. А остатки своей настоящей команды — тех, кого Тяпкин имперцам ещё не успел продать, — снова вокруг себя рассадил. В общем, с головой погрузился во всякие приятные мелочи. Так увлекся, что даже про меня забыл... Ну и фиг с ним. Погулял я по нашему городку пару часов... Но не такой уж он мне и родной. Вот база торговцев на Хоккайдо... Хоть там и комнатушки, как гробы, и... Линский здесь и без меня справится. А в Конфедерации меня Анна и Дымок ждут! Так что махнул я на всё рукой, да пошел к нашим ребятам из охраны внешнего периметра. Показал им, где три имперских "Ската" остались. Два им отдал, а на третьем в Конфедерацию махнул. ·· Анна ужасно обрадовалась. Но чувствую — гнетет её что-то. И что-то Дымка не видно... — Дымок? — говорю подозрительно. — Да, — Анна грустно кивает. — Он... даже не знаю, что с ним... Я мигом подобрался. У меня уже рефлекс. Стоит братишку без присмотра оставить — всё. Готовься к очередной шутке судьбы. Братишка из неё прямо скомороха делает. Только скоморох этот злой какой-то. Только от него отвернешься — и получите! И хорошо, если ещё по мягкому месту. В последнее время всё больше по голове прилетает... Комп новый получил — пришлось из город когти рвать. До императорского архива добрался — так чуть к исбистам не угодили! Эти ребята даже Шутемкова довели до того, что сокровенной мечтой у него смерть стала. Что уж про нас с Дымком говорить... На волоске висели. Да и то ещё вопрос, всё ли с этим пунктиком — Конфедералы-то из-за этого архива на нас тоже косятся... Ну, торговцам с Хоккайдо он в самом деле помог. Ладно. И отдачи пока, вроде, не было. Тьфу-тьфу, чтобы и дальше не было, конечно — но не факт, что её не будет... Потом этот Дядюшка Сэм. Отключить-то его Дымок отключил. Всего на месяц. Так холодная война между Империей и Конфедерацией разморозилась! И как оттаяла! В принципе, всё... И вроде, можно бы расслабиться. Ну в самом деле — куда уж хуже-то?! Но изнутри так и гложет — а кто его, это чудовище малолетнее, знает? Хоть он на этот раз и не совсем один — вроде, с Фейнманом они вместе. И не о сети они с ним говорили, вроде, а о Дядюшке, о шахматах и ещё о каких-то лагранжианах... Вроде, ничего серьезного, но... Фейнман-то — он ведь тоже интел, чтоб его! И лагранжианы эти... Может, они ещё пострашнее императора? Я об этих лагранжианах в школе только краем глаза и слышал! — Где он, Анна? С Фейнманом? — Нет, Серж, — Анна головой грустно качает. — Фейнман срочно улетел опять на луну. А Дима... он... Блин... Фейнман улетел?.. Да ещё срочно?.. Ах он, засранец малолетний! Опять какую-то авантюру затевает! Да ещё и лунную колонию сюда умудрился втянуть! Я быстрее к Дымку. Может, успею ещё ему по рукам врезать? Ух, от души оторвусь! И за мамашу, и за двух наших папаш и даже за третьего, хоть он и приемный и всего на месяц был! Апартаменты нам выделили неплохие — бегать и бегать. Я по всем светлым комнатам — нет братишки! — Серж, здесь, — Анна зовет тихонько. Комнатка темная, а лампы на самый минимум вывернуты. Ни фига не видно. — Дымок? — Привет... — Дымок из темноты отзывается. Голосок — как за два дня до кремирования. Я, конечно, тут же свет включаю — и лучше бы не включал. Видочек под стать голосу. Тот ещё видочек... Совершенно убитый лежит братишка. И в глазах — ни одной мыслишки в глазах... У меня мурашки по спине маршируют. — Ты чего? — говорю тревожно. — Заболел, что ли? Сажусь к нему на кровать, лоб трогаю. Нет, вроде живой. И тут я такое заметил, что даже страшнее мертвенно-бледной рожицы... Компа не видно!!! Вот это уже совсем плохо... Даже не помню, когда я его без компа в последний раз видел. Даже когда болел, комп у него всегда под рукой был. Ну, максимум — в пределах двух метров. А сейчас компа совсем не видно. Вообще в комнате нет! Это что же с братишкой случилось-то?.. Может, это оттого, что здорово он переутомился и перенервничал за последние дни? Столько всего случилось... Мне самому-то не по себе. А он ещё совсем мелкий. Да и подготовки у него никакой. Это я на боевых тренажерах каждый день крутился четыре года. До конца-то к смертельной опасности, конечно, всё равно не привыкнуть — но хоть как-то. А Дымок к этому всему вообще никак готов не был. Поначалу-то, видно, ещё справлялся и перемалывал. А вот теперь накатило... С запозданием, зато с какими процентами... Сооружаю я улыбку порадостнее. — Дымок! — говорю поживее. — А папаша-то наш в Ангарске навел порядок! Как тебе, а? Хочешь глянуть? Но Дымок — ноль внимания. Как смотрел в потолок, так и смотрит. Даже зрачками не шелохнул, разве что сморгнул пару раз. — Слушай, Дымок! — говорю понастойчивее. — А хочешь, к торговцам на базу вернемся? А? Лично мне-то уже давно к торговцам не терпится. Собирался в Москве со Стокером повидаться, но... не сложилось. Сами едва ноги унесли. А повидаться-то ой как хочется! Но Дымок только сопит едва слышно. — Дымок?.. — Отстань, Серж, — наконец говорит. Поговорили, блин... Но хуже всего даже не то, что он говорит — а то, каким тоном. Не грубит. Не отделаться хочет. И даже не равнодушно — а совсем, совсем-совсем безжизненно говорит... Вот тут-то мне по-настоящему страшно за него стало. — Дымок, ты чего? — даже шептать невольно начал. Вздыхает Дымок. — Меня дядюшка переиграл, — говорит. Таким тоном, будто умер кто. Словно мамаша наша ожила — а теперь снова в лучший мир отправилась... Но фиг с ним, с тоном — я вообще не понимаю, о чем он! — Какой ещё, на фиг, дядюшка? — бормочу очумело. — Американский... — Дымок едва слышно вздыхает. ·· Кое-как растормошил я братишку. И действительно, даже наведение порядка в Ангарске сразу пустяком стало... Совершенно бесполезным, к тому же... Дикие роботы на наш материк идти перестали. Но... Дядюшка Сэм на шахматы вовсе не переключился! Когда Дымок с ним связался — просто для того, чтобы проверить, есть ли этот Дядюка Сэм на самом деле, — Дядюшка Дымка уже ждал... Все спутники над Землей в его распоряжении, а в Америке ещё и мощные радиолокационные станции есть. Так что все радиопереговоры Дядюшка перехватывает. Да и расшифровка не особенно секретных сообщений для него тоже не проблема — с его-то вычислительными возможностями! Так что почти всё, что происходит в Империи, в Конфдерации и между ними, — всё это Дядюшка Сэм знает. На Дымка он внимание обратил, ещё когда из-за взлома архива шум поднялся. Шпионы Конфедералов в Москве свой хлеб не даром едят — вот только шифровальные пароли редко меняют. Дядюшка все их сообщения прекрасно расшифровывает. Как и лунная колония, впрочем... И когда мы оттуда сбежали вместе с торговцами, Дядюшка за нами внимательно следил. И за тем, как принц нас догнал, сцепился с Шутемковым и погиб — всё это он видел. А уж сколько Линский, принц и Шутемков в открытом эфире наговорили... После всего этого Дядюшке никакого труда не составило во всём разобраться. Сообразил, что мы похитили невесту принца — а это весьма непросто. И даже сумели вывезти её из столицы — а это тоже не крошки со стола подъесть. Вот тогда Дядюшка и положил на нас глаз. Особенно на Дымка. Ну а когда выяснилось, что Дымок каким-то чудом ещё и симы на Хоккайдо сумел раздобыть... Тут уж Дядюшка Дымком всерьез заинтересовался. Кое-что прикинул — и решил, что Дымок уже стал такой фигурой, которую и конфедералы, и император всерьез принимают. И решил использовать Дымка. Он давно искал подобную возможность. Он людей уже сотню лет от страданий избавляет — а они, неблагодарные и тупые, всё плодятся и дальше страдают. Сплошные страдания на земле... Нужно что-то менять в его действиях — а что? Ядерное оружие и вирусы Дядюшка никак не может использовать — запрещено это ему. Свои аксиомы он под сомнение ставить не может. Но что-то делать надо... И Дымок оказался как раз тем, что ему нужно. Совершил пару-тройку таких вещёй, которые казались почти невозможными — но он их всё-таки совершил. Так почему бы Дымку ещё один такой подвиг не совершить?.. Как в сказочке про пугливого пастуха. Тот всё шутил, что волки идут, а когда волки на самом деле пришли, ему не поверили. А Дядюшка с Дымком решил наоборот сыграть. Все говорят, что невозможно — а Дымок делает. Раз, второй, третий... А что, если теперь Дымок скажет, что сделал ещё что-то, что другим казалось невозможным? Теперь, когда он уже не раз и не два подобное сделал, Дымку могут поверить — даже если это на самом деле невозможно! И Дядюшка решил этим воспользоваться. Дымок связался с Дядюшкой и пошутил — а Дядюшка взял да и прикинулся, что в самом деле целиком переключился на предложенную Дымком задачу, и на время стал беззащитен. Дымок, конечно, насторожился — уж больно быстро и легко у него получилось Дядюшку переубедить. Но у него только подозрения были, да и то смутные. Точной-то информации — что Дядюшка может, а чего нет, — у Дымка не было. Это в лунной колонии необходимая информация есть. Они о Дядюшке почти всё знают — и его систему принятия решений, и аксиомы, и стартовую структуру приоритетов... Но Дымок с Фейнманом смог переговорить, только когда мы снова в Конфедерацию вернулись. Конечно, и без абсолютно точной информации можно было понять, что Дядюшка его обманул. Но у Дымка слишком мало времени было — мы уже к Москве подходили. Не успел Дымок нормально просчитать, зачем Дядюшке его обманывать. Вот и сказал императору, что на месяц отключил Дядюшку. Конечно, тут бы даже Дымку никто не поверил — тем более император! Хоть Дымок и до императорского архива добрался, и Анну похитить нашел способ, и симы добыл — но всему же есть пределы! Просто так ему император не поверил бы. Но Дядюшка взял да и имитировал доказательства: перестал посылать на наш материк диких роботов. Доказательство, конечно, косвенное — но зато какое! Дикие роботы, которыми все человечество сотню лет из последних сил противостояло — и вдруг перестали атаковать! Император, конечно, тоже не дурак. И далеко не дурак. Может быть, если бы он про Дядюшку заранее знал, он бы лучше в ситуации сориентировался. И засомневался: а не пытается ли Дядюшка его обмануть? Но он о Дядюшке от Дымка первый раз услышал. И весь расклад просчитать заранее, неспешно и без зевков, не мог. А тут ещё эта волна ожиданий, что Дымок может почти чудеса творить... Поверил император. И теперь готовится ударить по Дядюшке. Думает, что Дядюшка переключился на шахматную проблему. А роботов потому перестал посылать, что больше их не производит, а вместо них спешно штампует всё новые процессоры — и в ближайший месяц будет совершенно беззащитен. Но Дядюшка, конечно, переключаться на производство процессоров и не думал. Роботов он делает в тех же количествах, что и раньше. Только на наш материк их не посылает. Ловушку готовит. И когда император, собрав все свои силы в кулак, атакует заводы Дядюшки в Америке... Дядюшке даст ему втянуться вглубь материка — а потом ударит. Со всех сторон. Имперские войска одновременно атакуют все роботы, накопленные за время перемирия! У имперцев не будет ни одного шанса. А разгромив ударную группировку, Дядюшка тут же атакует оставшиеся без нормальной защиты имперские города. И исход боев нетрудно предсказать... Конфедерация останется один на один с дикими роботами. И противостоять им не сможет. В одиночку, без Империи, у неё просто не хватит сил. Может быть, пару недель продержится — но потом... Потом придет очередь центральной части материка. Нейтральных территорий, как их сейчас называют. Два десятка городов, не входящих ни в Империю, ни в Конфедерацию. И наш Ангарска в том числе... И все. Натуральный конец света на земле будет. Долюбит наконец-то Дядюшка земное человечество... Но Дымка, похоже, даже не это больше всего волнует. Для него другое куда страшнее. Он в плане Дядюшки ключевым звеном стал. И не просто ключевым звеном — использовал его Дядюшка, да ещё как! По полной программе, лучше марионетки... Вслепую. Перехитрил, да как тонко, да как чисто... И от этого братишке ещё хуже. Он вообще проигрывать не привык. А тут — проиграл. Да ещё как проиграл! Даже не спишешь, что не знал чего-то. Почти всё Дымок знал. И всё равно Дядюшка его вчистую переиграл. А этот зазнайка малолетний себя самым умным на всем свете воображал... Ему теперь даже предстоящий конец света, похоже, чуть ли не избавлением от позора кажется... ·· — Так делать что-то надо, Дымок! — я натурально возмутился. — Хватит дохлым бараном прикидываться!!! — А что делать? — Дымок бормочет равнодушно. — Ничего сделать нельзя. Дядюшка пересчитал меня вчистую. Никаких способов отыграться нет. Отыграться... Поросенок самовлюбленный! Отыграться... Тут всему человечеству кирдык наступает — а его, видите ли, обыграли! Да и не обыграли его вовсе. — Да ни фига подобного! — говорю. — Вариантов куча. Да хотя бы взять и просто рассказать императору всю правду! — Император нам не поверит, — Дымок безжизненно отзывается. — Это ещё почему? Вздыхает Дымок — и начинает объяснять мне всё скучным голосом. Император уже сжился с мыслью, что Дымок в самом деле целиком переключил Дядюшку на шахматную задачу, и на целый месяц сделал его беззащитным. И у императора теперь свои планы. Скорее всего, уже начал готовить удар по Дядюшке. А после Дядюшки планирует и Конфедерацией вплотную заняться. Императору-то война с Конфедерацией не страшна. Все имперцы его рабы, и что скажет, то и сделают. И то, что воевать теперь надо будет не с дикими роботами, которые без флаеров и без ядерного-термоядерного — а с конфедералами, у которых и флаеры круче, и термоядерных зарядов полно, рядовых имперцев не особенно трогает — что-то изменить они всё равно не могут. На всех ошейники императора. И императору на все их мнения и страхи плюнуть и растереть. А вот президенты городов, входящих в Конфедерацию, так не могут. У них и демократия, и вообще... Хоть они и политики, но на своих должностях не по сотне лет сидят, до императора им ещё далеко. И воспоминания о нуждах народа у них ещё не совсем атрофировались. Предстоящие ужасные потери их пугают. Если Конфедерация и победит императора, это будет пиррова победа. Все конфедералы это понимают. Никто в Конфедерации этой войны не хочет. Но и император всё это прекрасно знает. И если Дымок явится к нему, прямиком из столицы Конфедерации, и заявит, что нападать на Дядюшку Сэма нельзя... Да не поверит император ни в какую ловушку Дядюшки Сэма! Решит, что Янг Дымка подговорил, и всё это выдумки для того, чтобы войны с Империей избежать. Подумает, что конфедералы так боятся войны с ним, что готовы смириться даже с тем, что через месяц Дядюшка найдет решение шахматной задачи и вернется к прежнему поведению, и война с дикими роботами возобновится. Мол, уж лучше старая война — к ней конфедералы уже привыкли, десятилетиями как-то выживают, всё-таки. Лучше уж это, чем черт знает что. Ведь суточные потери в войне с Империей будут больше годовых в войне с дикими роботами! И ещё неизвестно, сможет ли Конфедерация одолеть Империю... Не поверит император Дымку. Даже если сам Фейнман к нему явится и предоставит доказательства, что не мог Дядюшка на самом деле целиком переключиться на шахматную задачу — всё равно император не поверит. И Фейнмана сочтет обманщиком. Лунная колония всегда Конфедерации советами помогала. Откуда императору знать, что все свои доказательства Фейнмана не выдумал ряди того, чтобы уберечь Конфедерациею от войны с Империей? Ни при каком раскладе император не поверит. — Дымок! Но хоть попытаться-то надо! В конце концов, если император поверил тебе, что ты смог на месяц отключить диких роботов, с которыми он сам битую сотню лет без всяких успехов воюет — то почему не поверит в ловушку Дядюшки? — Не поверит, — Дымок бормочет. — Слушай, ты, зазнайка проигравшая!!! — рычу. — Ну-ка, встал! Твои проигрыши меня не касаются! Пересчитали его, видите ли! У-сю-сю! Весь свет теперь катись в тартарары, а Дымочек обиделся... Ну-ка встал, Дымок!!! Заварил кашу, теперь разгребай! Но Дымок только к стенке отворачивается. — Бесполезно, Серж, — бормочет равнодушно. — Думаешь, я сам не хочу отыграться? Но я ничего не могу сделать. — Ну так объясним Янгу и остальным конфедералам, что происходит! Пусть думают, как можно убедить императора! В конце концов, это же и их дело! Их жизни тоже от этого зависят! — Янгу?.. — Дымок переспрашивает тихонько так. Острить начал, стервец?.. А потом я сообразил. Дымок с Янгом ещё в саму первую встречу не особенно сошлись. Когда Дымок взломал архив императора, потом из-за Линского это вскрылось, дошло до императора и он с нами встретился — после всего этого он нас отпустил, и даже архив оставил. Ну разве не подозрительно? И что толку говорить Янгу, что у императора были на то мотивы? В том-то и дело, что слишком много мотивов было у императора... Теперь-то я понял, что император той дурацкой фразочкой имел в виду. Своим союзником он Дымка не сделал, но и другом конфедералов не дал нам стать... Да теперь-то поздно уже. Только и остается, что хитростью императора восхищаться, чтоб его... И ладно бы, если бы всё дело только архивом и ограничилось. Но когда мы второй раз из Москвы чудом вырвались... Тут уж у Янга были все основания, чтобы принять нас за шпионов императора. Сразу подозрения, что всё это игра, чтобы внедрить шпиона. Может, на самом деле мы с Императором заодно? И где гарантия, что мы не оставили императору часть симов, пока были в Москве?.. И Янг этими основаниями не пренебрег. Особисты конфедералов уже тогда нами занялись — на самой границе у военных перехватили и под конвой взяли. Как бы Янг не решил, что мы ведем какую-то игру в интересах императора... Почти паранойя, конечно, но... Политики и спецслужбы всегда лучше перебдят, чем недовыслужатся. И тут даже Фейнман Янга не убедит. Хоть лунная колония и союзник Конфедерации уже сотню лет, но... Всё-таки Фейнман о благе человечества вообще печется, а не о благе конкретно Конфедерации. И Янг это знает. И может решить, что Файнман ведет какую-то свою игру — уж больно всё подозрительно выглядит... Куча раскладов, и все против нас. А выигрышных — совсем нет. Ни одного. Ни крошки, ни капельки. — Вот-вот, — Дымок бурчит, на меня косясь. Сообразил по моему лицу, что я наконец-то до конца всё просчитал... — Ещё радуйся, — бормочет, — что конфедералы нас вообще под арест не взяли... — Да ладно тебе, Дымочек, — говорю. — Не перегибай... — Серж! Серж!.. — вдруг Анна зовет. Но я уже и сам почувствовал, что за спиной что-то не так — слишком много шуму. Вскакиваю, оборачиваясь — в комнату спиной Анна пятится. А в наши апартаменты местные особисты набиваются. И хуже всего то, что кроме станнеров у них ещё и карабины... — Господа Линские, — офицер говорит холодно. — Главный координатор Конфедерации приглашает вас на встречу. Главный координатор — это такой титул у Янга. Все города в Конфедерации вроде как равны, и верховного правителя у них как бы в принципе быть не может. Только координатор. Демократия, типа... — Мы типа польщены и всё такое, но... — говорю подозрительно. Вежливые какие! С карабинами наизготовку... — Главный координатор просто хочет с нами встретиться — или прямо сейчас? Вроде, ничего такого я здесь ещё не натворил. Анна? Нет... Дымок, стервец малолетний? Да нет, вроде. Он в депрессии валялся вдали от компа, в местной сети не копался. Линский вообще в Ангарске. Тогда что? Ну не шпионов же императора из нас будут делать, в самом-то деле! Хотели бы, сразу бы под арест взяли, как только симы отобрали... Может, пронесет? В самом деле просто поболтать нас Янг приглашает? — Главный координатор настоятельно просит вас о встрече, — офицер чеканит. Ясненько... Анна на меня тревожно смотрит. А что я могу сделать? Даже не знаю, в чем нас обвинять собираются. Только и могу, что ободряюще улыбнуться. Ну я и постарался изо всех сил. Но разве мне Анну провести? На мои жалкие попытки глядя она, конечно, тоже улыбнулась — будто в мою уверенность поверила и спокойствием прониклась. Да только и ей меня не провести... ·· Грузят нас во флаер, к Янгу везут. — Ну вот, Серж, — Дымок бормочет подавленно. — Как ты и хотел... Сейчас и попытаемся рассказать Янгу обо всем... — Нет, Дымочек, — говорю. — Прикуси-ка пока свой язычок. Знание — сила, и вообще... На нас, похоже, и без того сейчас всех дохлых собак повесят... Хорошо, если воспитательные процедуры без отбития почек пройдут... Не усугубляй. Может, не зря меня Стокер предупреждал? Не такая уж эта Конфедерация белая и пушистая? ·· Янг нас уже ждет. Но не в том подземном лесочке, а в другом кабинете. Но тоже не без претензии. Зал метров на пятьсот, вокруг все хромовым напылением сверкает, под потолком по кругу гербы всех городов Конфедерации. А уж охраны... Двадцать пять человек в одном зале! И это ещё не считая тех, кто за нами ездил. Что-то серьезное стряслось?.. Янг какой-то подозрительно радушный. — Добрый день, господа, — говорит почти ласково. — Присаживайтесь, прошу вас. И не привычной скороговоркой несется, а почти нормально говорит... Ладно, присаживаемся, коли просит. — Господа, надеюсь, я не оторвал вас от важных дел? — Янг говорит. Ну и давай дальше в таком же духе... Вроде, и слов всяких много произносит — а смысла в них никакого. Пустая вежливость. С чего бы? Вроде занятый человек. Да и не дурак и не пустозвон... Зубы заговаривает, что ли? А Янг всё болтает. И слов всё больше, а смысла всё меньше... вообще спать охота... Гипнотизер, блин! Я чуть не пропустил, когда он к главному перешел. — Кстати, Дмитрий Олегович, — спохватывается. — Я вас давно хотел спросить, всё забывал... Вот вы были с торговцами на Хоккайдо, добыли там эти симы... А торговцы знают, как вы их добыли? Что-то подозрительно мне стало. Хотел Дымку знак какой дать — чтоб подумал, прежде чем отвечать. Мало ли что... Но Дымок до того убитый, оттого что Дядюшка его пересчитал, что как сомнамбула реагирует. На меня даже не косится. — Знают, — говорит равнодушно. Янг словно бы подобрался... Или показалось? Да, показалось. Или он так хорошо свое волнение маскирует?.. — Значит, — говорит со своей безмятежной улыбкой, — они в любой момент могут добыть симы? Вот тут уж я подобрался. Не просто так Янг этот разговор затеял! А Дымок, поросенок зазнавшийся, так своим поражением увлечен, что даже фальши в Янге не замечает! — Могут, — говорит всё так же равнодушно. — Но они этого не сделают. — Простите, — Янг улыбается, — я не совсем понял. Если они могут добыть симы, почему же они не хотят доставить их императору? Это было бы весьма выгодно для них. Император на многое готов пойти ради симов. — У нас с ними уговор, — Дымок говорит равнодушно. — Они не будут вывозить симы с Хоккайдо в течение полугода. Вот тут Янг играть уже не смог. Не знаю, что уж его в словах Дымка так поразило — но как мел побледнел. — Простите... — еле бормотать может. — То есть им совсем ничего не мешает доставить симы императору?.. Ну что за сволочной народ эти политиканы! Натуральное зло меня взяло. — Нет! — говорю в сердцах. — Им мешает их обещание. Они не будут вывозить симы с Хоккайдо! Полгода. — Это я понял, — Янг говорит тихо, до сих пор в себя придти не может. — Но это... — в воздухе рукой месит. Вот сволочь... Ну ведь ни фига он не может про торговцев знать! Он же всю жизнь кресло протирает, и внутри сотов ни разу не был! А туда же, по себе их равнять! — Нет! — говорю. — Это для вас слово такой пустяк. А для торговцев все иначе! Если они дали обещание, то держат его! — Не надо оскорбений, Серж, — Янг губы поджимает. Так... Видно, всё, что хотел, от нас уже получил. И радушного хозяина играть перестал. Отпала необходимость. — Я вполне допускаю, — говорит холодно, — что в обычных условиях торговцы могут очень серьезно относиться к своим обещаниям. Но сейчас сложилась такая ситуация... — Конечно, — говорю презрительно. — Конечно же, особая. У некоторых людей вечно особые ситуации. Но Янг на меня уже не смотрит. Улыбается с холодной вежливостью — мол, и не верит, но и спорить не собирается. А сам куда-то за мою спину смотрит. Это в кабинет Линский входит. Вошел радостный. Но на нас с Дымком взглянул — и мрачнеет. Глядя на это и я кое-что сообразил. Видно, Линскому тоже приглашение на встречу пришло. Но мы-то в городе Янга, в столице Конфедерации, — а он в своем Ангарске был. И просто так Линского оттуда не вытащишь. Вот ему и сообщили что-то вежливо-многообещающее. Наверно, что Янг с ним по поводу вступления в Конфедерацию хочет поговорить, особые условия для Ангарска предложить... Ну Линский и купился... А теперь сообразил, что не просто так мы в кабинете Янга вместе с ним и мы оказались. И я уже догадываюсь, и в чем дело... Не заладилось что-то у конфедералов с торговцами. Для того Янг и собрал у себя всех нас — кто с торговцами на Хоккайдо был. И может знать, как добыть симы в сотах... ·· Неплохие шпионы у конфедералов в Империи. Меньше чем с двухчасовым запозданием Янг узнает всё, что в Москве творится. Имперские шпионы в Конфедерации не хуже, впрочем. О том, что мы привезли в Москву симы, император узнал как раз в тот момент, когда мы из московского туннеля выходили. Из-за того нам туннель и перекрыли. Но мы вырвались. И императора это ужасно расстроило. Симы у него почти в руках были! А когда конфедералы отобрали у нас симы и начали императора ими шантажировать — либо мир, либо никаких ему симов, — император ещё сильнее расстроился. И хорошенько задумался: а так ли уж торговцы не могут добыть симы на Хоккайдо без Дымка? И тут он в точку попал. Сволочь он, конечно, та ещё — но головастая. Что есть, то есть. Сутки он подождал. Внимательно все варианты просчитывал. А потом всерьез за торговцев взялся. Торговцы, конечно, отнекиваться — знать не знают, как Дымок симы достал. И тогда император решил ва-банк сыграть. Взял да и отменил суверенитет Торговой гильдии. Действующие торговцы могут выйти на Хоккайдо — а вот остальные торговцы и их семьи не могут. И если в течение трех дней торговцы не доставят ему симов, на всех торговцев в Москве наденут ошейники. И ходить им остаток жизни в рабстве, как обычным имперцам... Взял их в заложники, в общем. Тут Янг паузу делает — с мыслями нам собраться дает. Или... Начало у меня кое-что складываться, но... Даже подумать страшно! Неужели... — Я надеюсь, вы понимаете наше положение? — Янг говорит Это он не нам с мыслями собраться давал. Это он всякие эвфемизмы подыскивал, чтобы... У меня даже дыхание сперло. Руки-ноги словно в лед опустили. Только не это... Неужели Стокер настолько был прав?! — Мы не можем допустить, чтобы торговцы доставили императору симы. Пока симы есть только у нас, это сдерживает императора. — Войны, значит, боитесь? — говорю. Понял я уже, к чему он клонит. И почему нас всех здесь собрали, я тоже понял. Да только поздно... — Ради перемирия с императором готовы... Всё же не договорил я. Потому что страшно такое говорить. — Видите ли, Серж... — Янг отражения в хромированной столешнице перед собой старательно изучает. — Дело в том... На самом деле всё гораздо хуже. Собственно, никакой войны и не будет... ·· Не всё в Конфедерации гладко. Жесткого централизованного управления в ней нет. Хорошо, конечно — демократия, всё такое. Но не всегда это хорошо. Из-за такой структуры любой город из Конфедерации может выйти. И часть городов на этой возможности здорово играли раньше. Основной удар диких роботов приходился на восточные и северные города. А вот те города, что западнее, ближе к центру материка, — там бои были куда слабее. И они, в принципе, могли бы отсиживаться за линией обороны восточных городов. Городам на крае материка в любом случае сдерживать натиск роботов — от этого их собственная жизнь зависела. А до западных городов диких роботов не так много доходило. И если бы они вышли из Конфедерации, они могли бы вообще потерь не нести. И западные города на этом играли. Участвовали в войне с роботами не изо всех сил — вовсе не так, как восточные. А восточным городам выбирать было особенно не из чего. Надавить на западные города они никак не могли — им бы против роботов выстоять, куда уж до давления на своих союзников! Вот и терпели. Лучше уж хоть какая-то помощь, чем никакой... Но это всё было, пока дикие роботы с востока и с севера на материк шли. А теперь роботов нет. И угроза исходит от императора. А он-то угрожает не с востока — а с запада. И ситуация вывернулась наоборот. Западные города в панике — а восточные теперь далеко от границы предстоящей войны оказались. И ничего не забыли. И всё собрались припомнить. И не просто припомнить, а с хорошими процентами все должки вернуть. Потому что теперь уже западные города в безвыходной ситуации, и согласны хоть на какую помощь... Но... Есть одно но. Император — не дикие роботы. Он не просто уничтожить Конфедерацию хочет — он хочет её под себя подмять. И в отличие от диких роботов, капитуляции принимать готов. Конечно, при этом сдавшиеся получат вместе с помилованием и ошейники — но тут уж кто что выберет. Многим жизнь дороже. И самые западные города, глядя на куражащихся восточных президентов, уже рассматривают такую возможность — на тот случай, если император всё же решится на войну. А император времени не теряет. И уже начал делать предложения: первым капитулировавшим городам будут разные поблажки и даже льготы... Так что как только первый город решится на сдачу... Остальные западные города тут же сообразят, что к чему. Либо погибать — либо... А уж если сдаваться, то все поблажки лучше себе забрать, чем соседям отдавать. И западные города наперегонки рванут к императору. А когда первая волна капитуляций пройдет — окажется, что теперь граница Империи сдвинулась на восток. И под удар уже попадают бывшие центральные города Конфедерации. А городов в Конфедерации стало меньше, и сил тоже. А вот Империя за счет сдавшихся только укрепилась... И теперь уже перевес будет на стороне Империи. Города Конфедерации снова не смогут договориться о совместной обороне — уже потому, что у Конфедерации в любом случае никаких шансов на победу не будет. И всё повторится. И тут уж до самых восточных городов дело дойдет... Вся Конфедерация окажется в составе Империи. В ошейниках и в рабстве. Только восточные города этого пока не очень-то понимают — уж очень им хочется отыграться за былые унижения от западных. А когда поймут — будет уже слишком поздно... И единственное, что пока сдерживает раскол Конфедерации — симы. Пока симы только у конфедералов, они могут шантажировать императора и держать его на поводке, выдавая симы крошечными порциями. Но если торговцы доставят ему симы с Хоккайдо... ·· Врет, наверно... Просто не может нам в глаза врать, что ради продления перемирия с императором, Конфедерация готова ни за что торговцев уничтожить. Только ради того, чтобы они не доставили императору симов. Скорее всего, торговцы пойдут на требование императора — ведь в заложниках вся Торговая гильдия. Семьи, бывшие торговцы... Вот конфедералы и решили торговцев заранее уничтожить. Во избежание. Чтобы симы только у конфедералов были, и можно было и дальше шаткое перемирие с императором удерживать. А может, остатки своей совести убеждает... — Вы, конечно, понимаете, что у нас нет выбора? Если император получит симы, Конфедерация расползется по швам, и император по кускам проглотит нас. У нас нет выбора. Либо вся Конфедерация, либо... Нет, конечно же, — на миг по мне глазами стреляет, — мы подождем. Мы проверим, согласятся ли торговцы. Только после этого... Но смотрит уже снова в зеркальную столешницу. Опять врет... Ни фига они не будут проверять. Заранее торговцев уничтожат. — Мы, конечно же, подождем, — говорит. — Если торговцы не согласятся, то... В таком случае, мы ничего не будем предпринимать. Если же они сообщат императору, что добыли симы и везут их... у нас не будет выбора... Чувствую, за руку меня кто-то теребит тихонько. — Серж... — Анна шепчет. Вовремя, вовремя она шепнула... Я почти забылся, почти потерял контроль. Наверняка бы что-то выкинул — это сволочь собирается ни за что ни про что торговцев уничтожить! Без объявления войны, без всего! Потому что сами воевать не хотят. Трусы... Между собой договориться не могут, чтобы противостоять императору единым фронтом! Да император, может быть, вообще нападать на них не рискнул бы, если бы они между собой не грызлись и сообща выступили! И из-за своих склок... сволочи... там же Стокер, ребята... их семьи... — Я знаю, что вы хорошо относитесь к торговцам... — Янг всё говорит что-то. Но я его как через вату слышу — далеко он где-то... Да и что толку от его слов? Это лишь слова. На самом деле он всё уже решил. — Я понимаю ваши чувства, — продолжает с дежурной вежливостью. — Особенно вы, Серж... Я понимаю, как вам сейчас трудно... трудно принять это решение... Ничего он, сволочь, не понимает... Да и не слушал я его почти. Не разговором я был занят — я с собой боролся, чтобы чего не выкинуть. Потому что уже понял, куда Янг клонит. Ещё один сюрприз нас поджидает. И если сейчас не сдержусь — всё. Вместо формального ареста будет заключение в камеру. И тогда я уже точно никак не смогу торговцам помочь. Должен сдержаться! Должен, черт возьми!!! — Я очень сожалею, — Янг всё извиняется. — Со своей стороны, в качестве хоть какой-то компенсации, я, от лица Конфедерации, хочу предложить вам помощь. Я надеюсь, вы не откажетесь погостить у нас несколько дней? Сейчас неспокойная ситуация, даже в городах Конфедерации... В благодарность за ваши дела на благо Конфедерации, мы готовы выделить вам охрану. Ну, сволочь... Ну хоть бы сейчас говорил открыто! Но это всё потом. Потом. Потом! Сейчас главное — сдержаться. Покорность изобразить. Чтобы хоть какой-то шанс предупредить торговцев остался. Линский возмутиться хотел — но Янг только рукой взмахнул. Охрана мигом к Линскому шагнула, руки на плечи — и обратно в кресло. Янг играть уже перестал. — Три дня, — говорит сухо, — наше гостеприимство будет безгранично. За это время ситуация с торговцами прояснится, и мы сможем обсудить... м-м... ваши планы на будущее. А пока... Поверьте, господин Линский, вам будет очень удобно. А своим городом вы сможете управлять и отсюда. Офицеры моей службы безопасности передадут все ваши приказы в Ангарск с минимальной задержкой. Поверьте мне. ·· Гостеприимство действительно на уровне оказалось. Обратно в апартаменты нас под конвоем из двадцати человек вернули. Все в легкой броне, с карабинами. Охрана, блин... Как же! Теперь нам из этих комнат ни шагу не ступить. Вообще любые контакты на три дня блокированы. Даже через сеть. От общей городской сети наши комнаты отключили, оставили подключение только к специальному шлюзу. Но и через него можно только запросы передавать, а местные особисты вручную эти запросы будут обрабатывать. Во избежание. Зауважали Дымка после взлома императорского архива... Только Линскому разрешили приказы в Ангарск передавать. И больше ни с кем связаться мы не можем. А надо! Потому что торговцев нужно спасать. Они даже не знают, что конфедералы им готовят! У них же даже оружия почти нет! Только ручное, которое они внутри сотов используют. А на флаерах — только легкие ракеты с химическими боеголовками, да и то самый минимум. Да если бы и были у них ракеты... Что их несколько флаеров против армии конфедералов? Да и опыта воздушных боев у торговцев никакого. Ещё меньше, чем у имперцев... Первым делом я Дымка в уголок оттаскиваю. Отбираю его комп, пригибаю монитор, так что самому едва видно. Прикрываю клавиатуру корпусом, быстренько набираю: можно здесь в открытую общаться? — Брось, Серж, — Дымок бормочет. — Это апартаменты Фейнмана. Здесь нет прослушивающих устройств. Ни камер наблюдения, ни микрофонов, ни датчиков движения. Ну хоть что-то хорошее... Я к папаше. Линский к аресту быстро привык. Сначала-то возмущался — но остыл ещё во флаере, пока нас сюда возвращали. В кабинете Фейнмана уже освоился. За его столом уселся, в две руки приказы отбивает. Сильно ему власть в голову ударила. Только об управлении Ангарска и думает. А о торговцах совсем не беспокоится... Может, он вообще с Янгом согласен, что торговцев надо уничтожить на всякий случай?! Тогда поосторожнее с ним надо. — Папаша, — говорю поравнодушнее. — А приказы ваши... их местные особисты будут уже зашифрованными в Ангарск передавать, или перед зашифровкой будут их просматривать? — Конечно же, они будут их просматривать, — Линский бормочет на автопилоте, даже глаз на меня не поднимая. — Но это не страшно. Мы с Конфедерацией почти союзники. И все мои приказы вполне нейтральны. Янг всего лишь не хочет, чтобы информация о готовящемся нападении на торговцев вышла наружу... Тут он что-то сообразил. — А что случилось, Серж? — глаза на меня поднимает. — Ты переживаешь за торговцев? — хмурится. — Но пойми, это действительно необходимо. Янг не обманывал. Если Конфедерация лишится возможности шантажировать императора симами, она в самом деле затрещит по швам. А как только она даст слабину, исчезнет двуполярное противостояние, обеспечивавшее независимость нейтральных территорий. И император начнет завоевывать нейтральные города. В первую очередь те, где есть заводы по производству последних доконфликтных моделей боевых флаеров. Иркутск, наш Ангарск... Я понимаю, что ты сдружился с торговцами. Тебе сейчас очень тяжело, очень трудно согласиться с подобным решением Янга... Но это необходимо. Поверь мне, это необходимо. Понимаешь? Хотел я пару ласковых ему сказать — торговцы же нас спасли! Как же он, сволочь, может о них как о пешках в шахматной игре думать! Но нельзя. Если ещё господин президент будет мне мешать выход искать... Если этот выход вообще есть... Нет, уж лучше пусть он с управлением Ангарском возится! — Понимаю, — вздыхаю покорно так. И из комнаты бреду потихоньку. Он мне в спину что-то извинительно-сожалеющее бурчит — но руками-то уже снова на клавиатуре клацает. Да мне его липовые соболезнования и не нужны... Что делать-то теперь?! Как же сообщить торговцам, что их могут уничтожить в любой момент? И тут меня осенило! ·· Я про Фейнмана забыл! Вот уж с ним-то Янг точно будет считаться. А Фейнман подсел на братишку. Даже свои апартаменты нам отдал. Черт! Как невовремя он на луну вернулся! Если бы он был здесь, черта с два рискнул бы Янг нас с Дымком под арест взять! Я снова к братишке. — Дымок! — говорю. — А когда Фейнман вернется? И вообще — какого его на луну понесло? — Неужели ты забыл про ловушку Дядюшки?! — Дымок возмущается. Первый раз за последние два часа нормально реагировать начал. — Сам же говоришь, нужно что-то делать. Фейнман попытается убедить остальных руководителей Лунной колонии, что наступил момент, когда лунная колония не может оставаться безучастной к событиям на земле. Это единственный шанс, который у нас остался. Мне, честно говоря, до всего человечества дела нет. Выкарабкается как-нибудь всё человечество. С лунной колонией, или без неё... А вот торговцы в любой момент могут погибнуть! — И долго он их убеждать будет? — говорю. — Когда вернется-то? — Не знаю, Серж, — Дымок вздыхает. — Убедить их вмешаться будет непросто. Лунная колония уже больше ста лет исповедует политику невмешательства в земные дела. Их устраивает, что Дядюшка Сэм не трогает лунную колонию. И вмешиваться в войну они не хотят. Для них это огромный риск. Ведь Дядюшка должен заботиться только о тех людях, которые живут на Земле. И сохранять экологию тоже только на Земле... Если он решит, что они мешают его миссии на земле, он просто уничтожит всю лунную колонию, не скупясь на ядерное оружие... Кроме того, даже если они решат вмешаться, они едва ли смогут переломить ситуацию. У них почти нет никаких военных ресурсов... — Подожди, Дымок! — я его останавливаю — Сегодня Фейнман вернется? — Нет, — Дымок головой качает. — Он вернется через три дня, если не случится чего-то чрезвычайного. — А готовящееся убийство торговцев — это разве не чрезвычайное?! — А он знает? — Дымок огрызается. Не иначе, оскорбился за Фейнмана... Но это уже не имеет никакого значения. Три дня — это тот срок, в течение которого всё решится. Когда Фейнман вернется, будет уже поздно. Последний шанс обломился. Никак мне торговцев не спасти. ДАЛЬШЕ -->

ОПАЛЕННАЯ КОЛЫБЕЛЬ Иван Тропов

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 g ГЛАВНАЯ